Специально по просьбе школьной редакции Оксана Вениаминовна написала комментарий к замечательной постановке 8б.

"Трагедия У. Шекспира «Макбет», поставленная А. М. Синяевой с 8-б классом (в сокращенном варианте), вызвал у зрителей восторги и вопросы. Восторг я тоже выражу – в конце. А на вопросы попробую ответить.

– Нет. Среди русских драматургов нет своего Шекспира. Обидно, конечно, но высокая трагедия вообще мало где и когда вдруг расцветала. И ненадолго, зато на зависть соседям и потомкам. Если судить по самому строгому счету, то, кроме древних греков и Шекспира, трагиков-гениев, наверно, больше и нет. Поэтому весь мир и ставит их пьесы уже которое столетие. Причем трагедии нисколько не устаревают: в них речь идет о чем-то главном и вечном, понятном людям разных стран, эпох, культур. В этом, в частности, отличие трагедии от драмы, которая строится на конфликте бытовом, психологическом, политическом и  т.п., а не на «космическом», как пишут о трагедиях.

– Да. Трагедия должна быть страшной. Она требует от героев «полной гибели всерьез», как писал переводивший Шекспира Б. Л. Пастернак. Иначе невозможно говорить о жизни, смерти и о тех вещах, ради которых можно пойти на смерть и без которых жизнь теряет смысл. А о других вещах в трагедиях не говорят. Углубляться в историю жанра мы сейчас не будем. Вспомним одно: после того как прервалась античная традиция, трагедия заново родилась уже в христианской Европе из мистерий Страстной седмицы. Победа над смертью – это глубинный смысл трагедии, иногда очевидный, иногда скрытый. И по сути своей это смысл христианский.

– Нет. Высокая трагедия не может повредить ни актерам, ни зрителям. Именно в силу своей победительной и утверждающей природы. Трагедия заставляет пережить то, что еще в античности назвали словом «ка́тарсис» – преодоление, «очищение» страдания, обретение смысла, просветление духа. Он рождается «от противного» в тот момент, когда зрители готовы буквально броситься на сцену, чтобы помешать героям совершить непоправимое. Спасти Ромео и Джульетту, остановить Отелло, вразумить короля Лира…

В нашем «Макбете» самый сильный, на мой взгляд, момент – реплика Макбета, сказанная в разгар пира: «…я б хотел пожить немного этой доброй славой». Герой так выделяет слово «пожить», что зрителям становится понятно: если осуществится злой план, жизни уже не будет. Ни дружбы, ни любви, ни радости… Макбет – Алексей Ветюков – сумел сыграть эту сцену так, чтобы донести до нас этот подтекст. И нам действительно всем сердцем хочется, чтобы он сохранил верность королю и жил – радостно и счастливо.

– Да, школьникам участие в серьезных постановках дает так много, что не стоит жалеть о затраченных усилиях и предлагать им какой-то облегченный репертуар. Если бы все могли увидеть первые репетиции и сравнить их с результатом, мне кажется, таких вопросов бы не возникало. В этом возрасте очень важно уже то, что из нескладных неуклюжих, неуверенных в себе подростков ребята постепенно превратились в стройных, благородных, пластичных красавиц и красавцев. Но еще важнее, как отразилась в их глазах глубина того, чтобы было продумано и прочувствовано.

И вот теперь я буду восхищаться. В первую очередь работой Анны Михайловны, потому что настоящая трагедия поставлена всего лишь с восьмиклассниками, которые смогли сыграть ее всерьез, а это требует взрослого мастерства и, конечно, огромной работы.

Очень хорош король Дункан (Дмитрий Шурупов). Он мягок, обаятелен и простодушен, его по-настоящему жаль. А свита, хоть и немногочисленная, сумела передать дух рыцарства и суровую красоту старой легенды. Запомнился Банко (Степан Гетманов), и жаль, что его роль пришлось так сильно сократить. Но даже и в одной короткой сцене актер и режиссер сумели показать шекспировскую многогранность образа: удаль, дружелюбие, насмешливый скептицизм и здравый смысл. Но запомнились и другие, появлявшиеся на сцене лишь эпизодически: благородный и уверенный принц Малькольм (Александр Яночкин); прямой и верный Росс (Фёдор Боярский); вдумчивый и печальный врач (Никита Сивоконь); осторожная, напуганная, потрясенная камеристка леди (Елизавета Бузина); даже рядовые воины, одинаково суровые и верные долгу, хотя и сражавшиеся в армиях двух врагов (Сергей Кнутов и Иван Плотников).

В полной мере шекспировская сложность характера воплощена, на мой взгляд, в образе леди Макбет (Полина Латкова). Она горда своей решительностью, высокомерна с мужем и притворно ласкова с королем, в одних сценах – мягка и грациозна, в других – резка и порывиста. Как же хотелось ее остановить и как стало жаль эту злодейку в последней сцене. Леди трет свои руки, и мы вдруг догадываемся: она, в отличие от Макбета, не понимала, что их ждет…

Три «прорицательницы» (или ведьмы – в традиционных переводах) названы у Шекспира «пузырями земли» (Мария Шишкова, Арина Воронина, Зоя Киселёва). В них не предполагается играть человеческое начало, погружаться в психологию зла. Все сцены с ними А. М. Синяева поставила так, чтобы они игрались бесстрастно. Как странный призрачный балет с завораживающим ритмом движущихся рук - красивое решение действительно непростой задачи. Это же касается и величественной Гекаты (Александра Дмитриенко, которая по совместительству исполняла и сложнейшую «роль» звукооператора). В связи с этими персонажами возникает ещё одна дополнительная и очень актуальная тема для размышлений: куда приводит вера в предсказания и прочие оккультные ритуалы, которыми по-прежнему многие увлекаются себе же на беду. Шекспир и тут, увы, не устарел.

И последнее, о чем надо сказать. Боюсь, мы так привыкли к нашим постановкам, что даже не осознаем, насколько все в них непросто. Не только режиссерская работа, но и художественное оформление, и костюмы, и музыка (ансамбль «Avis Dei», исполняющий настоящую средневековую музыку), и организация репетиций. Особенно в отсутствии сцены и зала".