блоги

Что значит «философская лирика» применительно к Пушкину? Он не изучал философию (как университетский предмет), недолюбливал сложные философские системы. Слово «философ» он понимал в почти житейском смысле: человек, который размышляет о жизни. При этом так или иначев его творчестве затрагиваются «вечные» проблемы: добро и зло, жизнь и смерть, вера и безверие, смысл жизни… На протяжении жизни Пушкин раздумывал над несколькими темами, считающимися «философскими».

Жизнь после смерти

1. Прочитайте стихотворения «Кривцову» (1817), «Надеждой сладостной младенчески дыша» (1823), «Люблю ваш сумрак неизвестный» (1822), «Похоронная песня Иакинфа Маглановича» из «Песен западных славян» (1834). Сформулируйте общую тему, которая объединяет эти стихи. Что в земной жизни настолько дорого автору, что он хотел бы сохранить это после смерти? Как он изображает загробное «блаженство»?

Когда Пушкин рисует «жизнь за гробом», он каждый раз старается сохранить там самое драгоценное – круг близких людей. Иногда он пишет о круге друзей, иногда о любви… Вечное блаженство представляется этаким праздником (почти пирушкой), где ушедшие первыми поджидают тех, кто еще жив: «Как ждет на пир семья родная // Своих замедливших гостей». Удивительным образом почти та же картина в древней славянской «Похоронной песне»: на тот свет кого-то провожают, как в соседнюю деревню. Собственно, так оно и есть: деревня и погост – два поселения, которые всегда соседствуют. Больше всего Пушкин боится, что за гробом человеческие связи оборвутся.

Вера и безверие

2. Сравните стихотворения «Безверие» (1817), «Дар напрасный, дар случайный» (1828), «Стихи, сочиненные ночью, во время бессонницы» (1830). Как в каждом из них изображена духовная опустошенность? Что особенно мучительно для Пушкина в безверии?

«Ум ищет Божества, а сердце не находит…» – удивительная формула, особенно если учесть, что стихи эти «заказные», написанные для экзамена на заданную тему. В Лицее Пушкина не особенно интересовала вера, но он понял, что найти ее можно только сердцем. В 18 веке (да и после) многие атеисты гордились своим безверием. Пушкин был воспитан атеистом, и как же он от этого страдал… Безверие для него – это бессмысленность, бесцельность и жизни, и смерти. По поводу «Дар напрасный, дар случайный» нужно вспомнить ответ митрополита Филарета («Не напрасно, не случайно…»), которого ужаснул этот вопль души. Пушкин ему ответил вежливым «В часы забав и праздной скуки…» – боюсь, что это ответ с горьким подтекстом. Какие забавы, какие игрушки, когда душа вот так кричит? Однако эти удивительные стихи сами собой, рассказывая об отчаянье безверия, отчаянье одолевают. Эти стихи всегда казались мне дружеским утешением всякому, кто дошел до такой же стадии тоски и покинутости. Тем, что отчаянье вложено в чеканную формулу (Цели нет передо мною,// Сердце пусто, празден ум…»), оно уже побеждено: нашлась на него сила и управа.  То же и со стихами про бессонницу. Они заканчиваются вопросом, в котором уже присутствует Адресат. 

Взгляд на человеческую жизнь

3. Сравните стихотворение «Телега жизни» (1823) и «В степи мирской, печальной и безбрежной» (1830). Как изображена в них человеческая жизнь? Что общего у этих стихов с теми, что были рассмотрены выше (п. 2)?

Эти аллегории человеческой жизни так же печальны по смыслу и так же утешительны «по авторской позиции»: уже то, что автор с читателем обсуждают печальную участь смертных людей, ставят их словно бы выше неумолимой логики жизни. Такой «философский» взгляд на вещи делает человека выше обстоятельств.

4. Прочитайте стихотворение «Если жизнь тебя обманет» (1825), «Близ мест, где царствует Венеция златая» (1827), «Элегия» («Безумных лет угасшее веселье…», 1830), «Герой» (1830), «Пора, мой друг, пора…» (1834). Что приводит Пушкина к просветленному принятию жизни?

Продолжается разговор о том, что примиряет человека с печальной смертной участью. Пушкин говорит об удивительной власти воспоминаний: «Что пройдет, то будет мило». О том, как скрашивает жизненный путь творчество и любовь. О том, что «покой и воля» могут дать отраду тому, кто не был в жизни счастлив. Вопрос о том, действительно ли «на свете счастья нет», остается открытым...

Проблемы добра и зла

5. Прочитайте стихотворения «Демон» (1823), «Ангел» (1827), «Воспоминание» («Когда для смертного умолкнет шумный день…», 1827), «В начале жизни школу помню я» (1830), «Отцы пустынники и жены непорочны» (1836), «Напрасно я бегу к Сионским высотам…» (1836). Опираясь на них и на другие стихотворения поэта, попытайтесь воссоздать историю внутренней жизни поэта, его духовный путь.

Тут история человека, который сознает свою греховность, оплакивает ее, хочет подняться к чистоте, вере и святости и оплакивает свое несовершенство. Кстати, как дай Бог каждому. Тут же речь идет о впечатлениях, которые его формировали (и в основном сбивали с пути истинного, но все-таки начало доброе оказывалось сильнее).

Место человека в мире

6. Как изображает Пушкин место человека в мире, связь предков и потомков в стихотворениях «Два чувства дивно близки нам» (1830), «Брожу ли я вдоль улиц шумных» (1829), «Вновь я посетил» (1835), «Когда за городом задумчив я брожу» (1836)? Считает ли он жизнь людей ничтожной и мелкой?

Здесь комплекс очень своеобразных мыслей о связи предков и потомков, о родовом гнезде и родовом кладбище (примерно так же связанных, как у Иакинфа Маглановича): «Любовь к родному пепелищу, // Любовь к отеческим гробам». Тут два аспекта, о которых нужно говорить. 1) Человек и природа. Природа вечна и бессмертна и к человеку равнодушна. Она вечно возрождается в молодой поросли. И человек может прикоснуться к ее бессмертию, продолжив себя в роде, в череде потомков. Образ дуба, который появляется в финале стихотворения «Когда за городом, задумчив, я брожу», – такое типичное древо жизни, символизирующее бессмертный род. То же – в финале «Вновь я посетил...». 2) «Самостоянье человека» – память о предках и надежда на память потомков. Пушкин очень ценил это умение помнить, равное умению любить. Важная тема также – связь времен. Вообще это очень пушкинский мотив, который волновал его с отрочества: еще в лицейском стихотворении «Лицинию» он пишет о встрече друзей в старинном (родовом, дедовском) доме одного из них. И уже там есть это отчетливое присутствие предков в родовом гнезде, связь поколений, бесконечность рода и чувство удивительной близкой связи с теми, кто есть «сейчас», и с теми, кто тоже был «здесь». 

7. Опираясь на те же стихи, расскажите о роли природы в философских размышлениях Пушкина.

Мы уже рассказали. Можно добавить одно: у Пушкина нет «просто» пейзажной лирики. Всякий пейзаж предваряет размышления о чем-то важном. В «К морю» – о свободе, в «19 октября 1825 года» – о дружбе; в «Осени» – о творчестве; во «Вновь я посетил…» – о связи времен и поколений. И, строго говоря, практически везде с пейзажем связаны именно философские размышления. Не столько чувства (как бывает у «пейзажных» лириков вроде Жуковского и Фета), а именно мысли. Пушкин вообще поэт, как бы сейчас сказали, интеллектуальный…

8. Прочитайте стихотворение «Бесы». О чем оно? Попробуйте дать свою трактовку этих стихов.

Позволю себе привести отрывок из статьи, написанной не для школьников, а для учителей.

В споре о «личностном» и «филологическом» подходе к школьной литературе тот знаменитый «полный план анализа» из сборника Т. Браже «Искусство анализа художественного произведения» успел стать примером бездушного подхода, убивающего в детских глазах любую книгу. Автор этого плана, конечно, составлял его совсем с другой целью и вовсе не настаивал на том, чтобы каждую книгу изучали по этой раз и навсегда «утвержденной» схеме (и даже как раз наоборот: в сборнике есть примеры очень разных подходов к анализу произведений). И вообще план этот – замечательная «шпаргалка», подсказывающая, о чем можно написать в экзаменационной работе, если все мысли разбежались, а из чувств остался только страх. Но, конечно, оценить его способен лишь одиннадцатиклассник, для которого экзамен уже реален и неотвратим. Произведения же, которые ему предстоит анализировать, могли изучаться давно, когда никто и слышать не хотел ни о каких формальных планах. К примеру, «Бесов» Пушкина (одно из самых загадочных, «нерешенных» произведений в программе) мы читали в том же 9-м классе…

Для начала я дала так называемое «опережающее» задание: написать эссе «Загадка «Бесов». Когда кто-то все же спросил, а что тут загадочного, ответила, что не понимаю, почему после всех пережитых страхов герой говорит, что визг и жалобный вой «надрывают» ему сердце. Не сжимают, не леденят, а надрывают. Кого он жалеет, почему, куда подевался страх? Такая постановка вопроса действительно озадачила даже скептиков, и все занялись поиском ответов. Конечно, результаты получились и неровные, и совершенно неприемлемые с точки зрения «научной» филологии, но нам они были нужны как отправная точка в разговоре. Каждый теперь осознавал и чувствовал скрытое в этом тексте «содержание», не поддающееся легкой «расшифровке». Из всех предложенных мне (в этом году) толкований в ход пошли два.

Первая трактовка принадлежит ученику из класса, который в школе имел репутацию безнадежно слабого. Точнее – чересчур своеобразного, а потому неспособного вписаться в современную образовательную систему. В работе было сказано следующее: «По-моему, бесы – это государственные чиновники, которые что хотят, то с людьми и делают. А барин и ямщик по-разному на них реагируют. Мужик их боится, а барин смотрит на все это, и у него сердце «надрывается». А потом вдруг приписка: «Это стихи про то, что люди по-разному реагируют на зло».

Конечно, в «Бесах» нет ни слова о чиновниках. На первый взгляд, трактовка совершенно неприемлема и произвольна (хотя вот Гоголь бы, наверно, так не сказал: он о чиновниках писал примерно в том же духе, что и наш Максим). И в классе она вызвала здоровый смех. Пришлось обратить внимание на две детали: на мудрую приписку, очень точно определившую и сюжет, и проблему этих стихов: встреча человека со злом, реакция на зло. И другое: ведь в такой трактовке речь идет не о людях, заблудившихся в снежном поле, а о судьбе и горе всей страны. Вот есть бесы-чиновники, а вот – страдающий от них народ. Имеем ли мы право говорить, что в «Бесах» Пушкин пишет о судьбе России? И если да – как это доказать? Ход доказательств получился примерно таким:

– образ дороги символичен: путь – это жизненный путь (например в «Телеге жизни», да и не только в пушкинских произведениях (дорога-жизнь – это ведь архетип);

– зимняя дорога – это русский путь (топос);

– дорога, потерянная в метели, станет прямым вмешательством судьбы в жизнь героев в повести «Метель», которую Пушкин написал там же, в Болдине, в ту же осень, только чуть позже, а все, что он тогда писал, связано между собой как один грандиозный текст, одна сложнейшая, огромная мысль;

– Пушкин, конечно, думал в это время о судьбе: он поехал в Болдино, собираясь вскоре жениться, но попал в холерный карантин. Что впереди: женитьба или смерть? Как судьба рассудит? (Тут многое припомнили: и «домового ли хоронят, ведьму ль замуж выдают?» – и то, что самого поэта женитьба как раз и привела к ранней смерти…). Значит, стихи о судьбе и к тому же пророческие.

– А через несколько лет в «Капитанской дочке» очень похожий сюжет (буран и путник, сбившийся с пути; кстати, там тоже есть и барин, и ямщик, и кто-то, кто казался волком, потом оказался человеком – но страшным человеком) станет символом кровавой исторической смуты, вмешавшейся в судьбы героев. Уж там-то «сбились мы, что делать нам?» – точно о судьбе России. Но ведь впервые образ найден именно в «Бесах»… Общая русская дорога и общая русская судьба вольно или невольно видятся за дорогой и судьбой героя. Да и герой – он может быть любым из нас.

– И, наконец, эпиграфы. Когда пророческое видение начало сбываться, сколько раз эти стихи были вынесены в эпиграфы – и Достоевским, и Булгаковым, и многими другими. Все они тоже видели, что стихи эти о России и ее вечном «бездорожье»…

Другая работа, на которую мы опирались в своем «полном анализе», была написана в более сильном классе. Другой ученик (Коля) мрачно задумался и спросил, почему Пушкин трижды повторяет «Мчатся тучи, вьются тучи». Чтоб не навязывать каких-либо трактовок, я ответила ему с лукавой «филологичностью»: эти стихи, мол, по жанру близки к балладе, а балладе свойственно иметь рефрен. Подозреваю, что такой ответ приветствовали бы на ЕГЭ, но Коля только досадливо поморщился. И написал, что герои «Бесов» оказались выброшенными из реального времени и пространства. Как они кружат в поле, так же кружат в одной временной точке, и рефрен передает это остановившееся время. Попробовал он объяснить и странную «неуязвимость» героя, отсутствие страха: таинственный мир духов нематериален и не может причинить ему физического вреда, зато «давит на психику». Колю, как видим, не устроило формальное «навешивание ярлычка» на художественный прием (сказали «баллада», «рефрен» – и успокоились, не вникнув, что за смысл тут скрыт). Он попытался объяснить художественный смысл приема. Но доказать правомочность своей трактовки тоже не сумел. Пришлось помогать.

Рефрен делит стихотворение на три части: сначала путь в «реальном» поле (времени и пространстве), потом остановка («Колокольчик вдруг умолк») и некоторая переоценка всего, что мелькает перед глазами («Кто их знает: пень или волк?» – или и вправду «бес нас водит…»); картина мира начинает двоиться и расслаиваться на реальную (материальную) и фантастическую (или духовную – то есть населенную духами). И когда «кони снова понеслися», герою ясно открывается «второй», невидимый, нематериальный мир. Можно сказать, что путники пересекли границу двух миров, попали в некое таинственное «здесь и сейчас», где им приоткрывается судьба. Неясно, не в деталях и событиях – лишь в смутных ощущениях, «надрывая сердце…» Такая вот трехчастная композиция.

После обсуждения работ и прояснения того, что смутно брезжило в детских попытках объяснить эти действительно загадочные стихи, можно попробовать «разложить» добытое нами понимание по пунктам того самого универсального плана.

Контекст. Женитьба и холера. Пограничная ситуация: то ли впереди жизненный рубеж, то ли грань между жизнью и смертью.

Тема. Жизненный путь, судьба героев и судьба страны.

Проблематика. Потерянный путь, дорога, на которой ждет неминуемая встреча со злом. Как его встретить? «Что делать нам?»

Идея. Применительно к стихам обычно этот «пункт» благоразумно опускают. Но здесь на память приходит, во-первых, письмо Пушкина о том, что смелый человек холерой заболеть не должен. «Кураж!» – вот первая «идея», первый совет Пушкина, как встречать зло лицом к лицу. Вторая же идея возникает, если сопоставить те самые таинственные слова «надрывая сердце» (и «жалобный» – то есть вызывающий жалость визг и вой) с настойчивым призывом к милости, звучащим в «Капитанской дочке». Мужество, сострадание и милосердие – вот что пытался «завещать» нам Пушкин, возможно, в самом деле вдруг пророчески увидев страшные смуты на пути России.

Художественный метод. А вот об этом, может быть, совсем не стоит говорить? Есть у великих мастеров произведения, которые не укладываются ни в какие схемы. Да, есть реалистическая картина зимней дороги, мужик и барин. Да, есть романтическое двоемирие, причем так нам преподнесенное, что мы до конца вольны будем считать «бесов» всего лишь игрой света: туч, метели и луны, плодом испуга ямщика и поэтической фантазии героя. А кроме того, здесь столько символического, что всякий разговор о методе становится крайне условным. Пушкин использует все, что может предложить мировая литература.

Жанр. Эти стихи действительно ближе всего к балладе. Есть и сюжет (элемент «эпоса» в лиро-эпическом жанре), и настроение мрачной мистической жути, к тому же навеянное «народными преданьями» и суевериями. И рефрен, как уже было сказано. Чем не баллада, в самом деле?

Система образов. В «Литературе» была опубликована статья М. Павлова (№ 45, 2000) о «Бесах», в которой подробно рассмотрена «пограничность» всех образов (в частности, необъяснимых с точки зрения простого реализма «листьев в ноябре»). Конечно, говорить о них нужно подробно, обратив внимание на то, что «двойственность» происходящего обусловлена неким «перекрестным» восприятием двух героев: барина и ямщика. Таким образом, у нас есть 1) вполне реальная картина ночной метели, туч, бегущих на фоне луны, и путников, сбившихся с пути; 2) испуганный взгляд ямщика, которому чудится то пень, то волк, то небывалая верста (и страх коней – никак не объясненный; может, и вправду волк?); 3) взгляд главного героя, который то ли вправду вдруг увидел духов неким пророческим внутренним взором, то ли воспользовался «терминологией» ямщика, чтобы выразить свое внутреннее состояние, обусловленное не только дорожным приключением, но и всей его жизненной ситуацией.

Кроме того, нужно отметить образы, несущие символическую нагрузку: дорога – судьба, зимняя дорога – судьба России.

Композиция. О ней мы уже говорили. Три части: реальный путь – остановка в точке, где всякий путь потерян, – движение навстречу «злу» (беде, горю, судьбе), уже ясно видимому духовным зрением. Кстати, отметим роль колокольчика: он звучит – умолк (и это страшно) – опять звучит. И в этом месте наступает катарсис, может быть, потому что в движении навстречу судьбе есть мужество и даже героизм – залог победы.

Хронотоп. Почему бы не воспользоваться догадкой Коли? Герои двигались в реальном времени и пространстве, а потом были выброшены из него в пространство символическое и вневременную точку, из которой можно увидеть будущие судьбы.

Свойства стиха. Это как раз очень известные, исследованные вещи. На примере двух первых же строк «Бесов» всегда показывают, как «правильный» четырехстопный хорей передает ритм бешеной скачки, а два пиррихия делают его скользящим и призрачным. Все та же двойственность – главный прием, определяющий весь строй этих стихов.

Можно поговорить в конце о тропах: об олицетворении («вьюга злится, вьюга плачет»), которое готовит нас к авторскому ошеломляющему заявлению: «Вижу: бесы собралися…»; о нескольких эпитетах… Да только Пушкин тропы вообще употреблял куда как скупо – предпочитал слова в самом прямом и точном их значении. Синтаксис… Так вот и предвижу, что нас попросят указать роль однородных членов и бессоюзия. Они, конечно же, способствуют созданию тревожного настроения, передают внутреннее смятение...