блоги

Своеобразие жанра

 Сам Н.В. Гоголь настаивал на том, что это поэма. В.Г. Белинский полагал, что это роман, и это мнение по сей день ближе читательскому восприятию, чем авторское определение. Не будем затевать дискуссию, а подробно рассмотрим обе версии.

«Мертвые души» как поэма

1. Что общего у гоголевского произведения с поэмой? Что он имел в виду, когда выводил такой «подзаголовок» на собственноручно нарисованном макете обложки? Может быть, «отсылал» к какой-то всем хорошо известной книге?

Первое, что приходит в голову, – это аналогия с «Евгением Онегиным». И в самом деле: у Пушкина роман в стихах, у Гоголя – поэма в прозе. Что их объединяет? Авторские отступления, придающие обоим текстам лиро-эпический характер. И главная тема – судьба России, – которая постепенно проступает сквозь «внешний» сюжет (у Пушкина – любовный, у Гоголя – авантюрный). Эта связь выглядит тем более убедительной, что Гоголь именно Пушкину читал первые главы, именно его ощущал своим главным читателем.

2. Возможно и другое объяснение: «Мертвые души» сразу, едва они вышли, были сопоставлены с  чисто эпическими (без «добавки» лирики) поэмами Гомера. Что общего у «Мертвых душ» с «Илиадой» и «Одиссеей»? – Поразительная «эпическая» подробность описаний, не делающая различий между «высокими» и «низкими» предметами. Гомер с одинаковой дотошной подробностью описывает и щит героя, и ход битвы, и то, как Циклоп доит своих коз, и то, как Одиссей его ослепляет. Спустя века каждая деталь того далекого, затерянного в прошлом мира кажется нам драгоценной. И с той же дотошностью Гоголь доносит до нас подробности русской жизни середины 19 века: блюда, подаваемые в гостиницах, обстановку дворянских усадеб, наряды дам на губернаторском балу. Это отметил К.С. Аксаков в своей статье «Несколько слов о поэме Гоголя: Похождения Чичикова, или Мертвые души».

Иногда Чичикова сопоставляют с Одиссеем: оба странствуют, оба хитроумны, оба никак не могут достичь своей цели… Мы вряд ли сумеем когда-нибудь установить, был ли у Гоголя подобный замысел, мелькала ли такая ассоциация. Но в любом случае ответ остроумен и по-своему точно отражает специфику сюжета «Мертвых душ»: это действительно путешествие одного героя, которое дает возможность «хоть с одного бока» (по словам автора) показать целый мир – Россию.

3. И есть еще одна эпическая поэма, с которой принято сопоставлять «Мертвые души», – это «Божественная комедия» Данте. В «Божественной комедии» три части: «Ад», «Чистилище» и «Рай»; по ним проходит главный герой поэмы (заодно можно вспомнить, почему поэму в Средние века называли «комедией», – это было общее определение произведения с хорошим концом; «божественной» ее назвали за художественное совершенство). Гоголь тоже предполагал написать три тома «Мертвых душ», причем тот первый том, который был издан и дошел до нас, по логике авторского замысла соответствует «Аду». Далее должно было начаться медленное восхождение героя, нравственное перерождение и Чичикова, и некоторых других персонажей (Плюшкина в частности).

4. В своей книге «Поэтика Гоголя» Ю.В. Манн обращает внимание еще на один аргумент в пользу того, что Гоголь действительно считал «Мертвые души» эпической поэмой. В «Учебной книге словесности для российского юношества», над которой Гоголь работал в 1844 – 45 гг. и которая осталась незавершенной, он утверждает, что в романе повествование сосредоточено на судьбе частного человека, в то время как эпопея (в том числе эпическая поэма) освещает целую эпоху и жизнь всего народа, а не только одного героя. Учитывая, что Гоголь создавал не столько индивидуальные характеры, сколько обобщенные типы русской жизни, объяснение очень убедительное.

«Мертвые души» как роман

1. Мнение Белинского нужно прокомментировать. В его отношении к роману сказалась в какой-то степени традиция 18 века считать роман «низким» жанром, пригодным в основном для описания пороков своего времени. Впрочем, Белинский как раз не считал обличение пороков «низкой» задачей, он всячески приветствовал «обличительное» (гоголевское) направление в литературе. И «Мертвые души» считал книгой в первую очередь сатирической. Эпос же, по мнению критика, изображает предметы великие – а их как раз и нет в гоголевском произведении.

2. Но если говорить о «Мертвых душах» как о романе, нужно сделать теоретическое отступление и поговорить об истории этого жанра. Это даст нам неожиданный ключ к пониманию гоголевского замысла и даже, может быть, отчасти объяснит, почему продолжение «Мертвых душ» автору не удалось.

Современный европейский роман принято «возводить» к рыцарским романам (вопрос о влиянии античной традиции мы можем не затрагивать), и в дальнейшем складываются две основные «структурные» линии этого жанра: «Одна – у ее истоков стоит «Дон Кихот» М. Сервантеса) – это «открытый», или экстенсивный роман… Другая (у ее истоков «Принцесса Клевская» М.М. Лафайет) – роман «закрытый», или интенсивный…»

В чем разница? Роман экстенсивный по своей структуре близок к рыцарскому: его сюжетом ведает «принцип большой дороги». Герой странствует по свету и может встретить на пути бесчисленное множество различных (хоть и однотипных) приключений: дракон, турнир, замок, отшельник, красавица – и т.д. По такому же принципу пишутся теперь приключенческие «сериалы». Но в эпоху Возрождения, когда оформилась эта разновидность романа, главный интерес был не в романтических приключениях, а в изображении «правды жизни» во множестве бытовых (реалистических) деталей. Одной из разновидностей «открытого» романа становится роман плутовской, обычно остросатирический. Как правило, в нем действует неразлучная пара героев: неопытный, наивный господин и пройдоха-слуга, который прекрасно знает изнанку жизни и по ходу дела просвещает своего хозяина (роман этот называют также пикарескным – по имени слуги: Пикаро – Фигаро). Да ведь и в «Дон Кихоте» действует такая пара; вообще же этот роман – своего рода синтез романа рыцарского (который в нем пародируется) и плутовского. И тот, и другой, кстати, можно продолжать до бесконечности – отсюда и название этой ветви романа.

Роман интенсивный сосредоточен на жизни одного героя, а иногда даже на одном (ключевом) эпизоде в его судьбе, на одном конфликте. Когда ситуация разрешается, а герой находит свою судьбу (делает нравственный выбор, находит ответ на самый существенный вопрос), роман заканчивается.

Объем произведения сам по себе не может показать, с романом какого типа мы имеем дело. Большинство плутовских (открытых) романов по объему совсем невелико. А вот огромная «Война и мир» Л.Н. Толстого – роман закрытого типа: в финале каждый из героев обретает некое новое качество, а эпоха их становления заканчивается.

Вооружившись этими знаниями, попробуем определить: к какому романному типу относятся «Мертвые души» (точнее – первый том, с которым мы имеем дело)? – По-видимому, к типу экстенсивному, открытому. Тут есть все соответствующие атрибуты: и большая дорога как композиционный принцип, и бытописание как главная задача, и герой-плут (правда, плутом оказывается хозяин, а слуги как раз простодушны), и даже авторское желание продолжать эту историю…Продолжение – разговор особый.

– Собирался ли Гоголь продолжать и дальше сатирическое описание русской жизни, или в следующих томах он собирался решить другую задачу? – Мы помним, что он хотел привести своего героя к некоему нравственному прозрению и перерождению. Остался бы такой роман «открытым»? – Нет, это был бы уже «интенсивный» роман, который строится совсем иначе.

Существует много объяснений того, почему Гоголь был так мучительно недоволен продолжением «Мертвых душ», почему не смог закончить свою главную книгу. Мы можем добавить к этому списку еще одно: продолжая роман так же, как он был начат, Гоголь столкнулся с сопротивлением «памяти жанра». Структура экстенсивного романа не годится для того содержания, которое лежит в основе романа интенсивного. Для сатирического описания быта и нравов и для истории нравственного становления личности требуются принципиально разные жанровые решения.

 

Своеобразие художественного метода

Выбор у нас невелик: надо понять, что у Гоголя от романтизма, а что – от реализма. Вопрос до последнего времени считался спорным. В советских пособиях изо всех сил доказывали, что Гоголь – реалист. Это всего лишь попытки «выгородить» Гоголя, потому что один лишь реализм считался прогрессивным методом, достойным гения. А нам надо разобраться по существу.

Тут имеет смысл вернуться к началу гоголевского творчества, вспомнить, что первая его публикация – всего лишь 1830 год, а реализм в те времена у нас был в состоянии зачаточном (Крылов, Грибоедов, Пушкин – и те только нащупывали пути, будучи зрелыми мастерам). Осознали? Теперь будем перебирать сборники, учитывая в основном два момента: романтизм опознается по отчетливо видимому двоемирию, реализм – по желанию изображать типические характеры в типических обстоятельствах. Наличие или отсутствие фантастики не является решающим аргументом: фантастика бывает и у реалистов, особенно если реализм у нас ранний и «переходный».

Итак, «Вечера на хуторе…» – это романтизм, конечно. Во всех своих проявлениях (можно перечислить и интерес к фольклору, и исключительность ситуаций, и скрытое противопоставление роскошного украинского мира скучному петербургскому существованию).

Про «Миргород» мы уже говорили: там романтизм заложен прямо в структуру сборника. А есть реалистические черты? – В какой-то мере есть: современный мир в «Старосветских помещиках» и в «Повести, как поссорился…» изображен во множестве живых и узнаваемых деталей. Хотя для «полного» реализма этого мало: должна быть сверхзадача – изобразить типичные характеры, а это как раз не совсем то, что интересует Гоголя.

В «Петербургских повестях» реалистического еще больше. Появляются мелкие чиновники, жизнь бедных обывателей, мелкие интересы, которые способны закрыть этому люду весь горизонт. Хотя реализм этого сборника принято называть «фантастическим». Да и «Ревизор», где и сверхзадача уже совершенно реалистична (и характеры, и обстоятельства типичны, чем и интересны) присутствует неуловимый привкус безумия и фантасмагории. До «просто реализма» Гоголь никак не мог дойти.

Теперь о «Мертвых душах». Да, они больше всего соответствуют общепринятому представлению о реализме. Только нужно сразу оговориться: реализм бывает очень и очень разным. Гоголевский реализм, по мнению наших филологов, реализовал все возможности одной из его разновидностей. Причем так радикально реализовал, что больше никто у нас по этой дорожке не ходил, потому что Гоголь на собственном (горьком) примере показал, что дорожка совершенно тупиковая.

Тут потребуется теоретическое отступление. Реалисты все старались изображать жизнь похожей на жизнь и людей – похожими на самих себя. Однако в любом таком изображении есть (как минимум) две стороны: есть типичное (свойственное, например, всем плохим студентам или всем хорошим дворникам) и есть индивидуальное, неповторимое, свойственное только вот этому человеку – и больше никому. Причем создание такого индивидуального героя – очень высокий класс и очень сложная задача. До реалистов она, в общем, даже и не ставилась. Разных писателей при этом интересовало разное. Одним интереснее было искать типы («герой своего времени», «маленький человек»), другим – создавать неповторимые человеческие характеры. Типы, как следует из определения реализма, определяются «типическими обстоятельствами». То, чем занялся Гоголь в «Мертвых душах», – это дотошное исследование характеров и внешнего мира, который в такой же мере их формирует, в какой и сам ими же сформирован. Связь совершенно неразрывна. Каждая табуретка кричит: «Я тоже Собакевич!» При этом уже давно замечено, что при множестве точно подмеченных черточек и деталек герои Гоголя никак не становятся вполне полноценными людьми. Они словно бы двумерны – лишены «измерения души» (о чем автор вроде бы сам предупредил; вопрос, однако, в том, способен ли он написать героя, у которого это измерение есть). Такое соотношение характеров и обстоятельств кое-кто называет «детерминизмом» – жесткой обусловленностью, не оставляющей пространства для свободы и неповторимости. Другое дело, например, герои Достоевского, Толстого и Тургенева. Хотя последнего вроде бы тоже интересовали типы (мы в этом скоро убедимся), однако все его образы гораздо более непредсказуемы и вообще больше похожи на живых людей. Да что – это ведь те, кто уже сознательно не пошел гоголевским путем, видя его мучительную ограниченность. Но мы уже видели, как в одном семействе Лариных растут две девочки – и они разные! Пушкин тоже оставил некоторый зазор между загадкой человеческой души и однозначным ее толкованием через «типические обстоятельства».

Реализм Гоголя отличается повышенным интересом к типичному и, соответственно, некоторым дефицитом индивидуального. Гоголь склонен исследовать прямую и жесткую зависимость между характером и обстоятельствами; ему важнее создать обобщенный образ, чем неповторимую личность героя.

Галерея помещиков

Эти образы выписаны в «Мертвых душах» наиболее тщательно.

Из чего складывается наше (и Чичикова) знакомство с помещиками?

– Описание усадьбы: ее местоположение и окружающий пейзаж, включающий крестьянские избы (что для Чичикова существенно).

– Описание барского дома, его внешний вид и интерьер.

– Портрет помещика, его любимые занятия и замечания о его характере.

– Семья помещика (если имеется) и взаимоотношения в ней.

– Угощение (чаще всего обед).

– Разговор о мертвых душах и реакция помещика на чичиковское предложение.

Манилов

– Храм уединенного размышления.

– Любимое хобби – собирать пепел от выкуренных трубок (квинтэссенция пустопорожности).

– Детки – будущие дипломаты, их манеры и имена (Алкид и Фемистоклюс).

– Жена и ее образование.

– Мечты про мост и про награду за дружбу.

Коробочка

– Птичья тема в усадьбе и в интерьере (метонимическая характеристика – по смежности).

– Неспособность к абстрагированию (покойных собирается выкапывать).

– Подчеркнутая универсальность типа (министр тоже бывает дубинноголовым).

Ноздрев

– Не забыть, что он «человек исторический», потому что попадает в истории.

– Любимое место для него – псарня, где он истинный «отец семейства» (при этом дети его не показаны, хотя они и есть).

– Зачем нужен зять Межуев? (Для контраста, надо думать).

Можно обратить внимание на то, что Коробочка и Ноздрев не были запланированы Чичиковым (и не были изучены заранее). И именно они его подвели.

Собакевич

– Знаменитое развернутое сравнение его физиономии с тыквой – и далее за тыквой целый мир, веселый и удалый, совсем не тот, по которому возит нас Чичиков. Можно сразу сказать, что это своеобразная форма двоемирия, которую Гоголь нашел-то еще раньше (в «Тарасе Бульбе»), но использует в основном здесь. Эти огромные сравнения (вместе с авторскими отступлениями) создают мир, в котором есть место радости и лирике, – в отличие от беспросветно приземленной реальности.

Плюшкин

– Единственный герой, рассказ о котором предваряется огромным пейзажем. И, надо сказать, небывалым в русской литературе. Зачем он нужен? Скорее всего, это метафора человеческой души. Вполне романтический (по технике) способ ее изображения: не напрямую, а вот так – через пейзаж. И одновременно подчеркнутый контраст между природой, которая прекрасна и в запущенном саду, и человеческой душой, которая, если ее «запустить», выглядит ужасающе.

Мы рассмотрели материал, из которого автор сложил систему образов (не всю, но значительную и, главное, вполне автономную ее часть) «Мертвых душ». Гоголь ведь сам говорил, что характеры надо отобрать, хорошо подумав, не первые встречные. Нам нужно понять, по какому принципу они отобраны, на какие группы можно их разбить и что за смысл расположить эти портреты в таком порядке?

Система образов

На все поставленные вопросы существует несколько вариантов ответов.

– Всех помещиков можно разделить на две группы: накопители и расточители. Этот принцип задан еще в первой главе, когда Чичиков размышляет о толстых и тонких. Коробочка и Собакевич – накопители, различающиеся размахом деятельности; Манилов и Ноздрев – расточители. (Про Плюшкина поговорим чуть позже, это особый разговор).

– То же деление иногда интерпретируют в литературоведческих категориях: накопители – это «реалисты», а расточители – «романтики». Причем можно увидеть в них даже две ветви романтизма: Манилов – созерцатель и мечтатель (в духе Жуковского), а Ноздрев – герой, склонный к приключениям (такой тип романтизма в советские времена называли «революционным», что применительно к Ноздреву звучит забавно). Иными словами, перед нами отечественные «романтические герои», увиденные трезвым взглядом реалиста.

– Порядок их изображения – чередование (романтик – реалист). И завершает галерею Плюшкин. Он накопитель или расточитель? – Он то и другое сразу. Он так копит свое добро, что оно идет прахом. Можно интерпретировать эту фигуру в терминах гегелевой диалектики: единство противоположностей. А можно – через нравственное богословие (что применительно к Гоголю более уместно): и накопительство, и расточительство по сути –  один грех. Это сребролюбие в двух своих ипостасях. Почему Плюшкин последний, таким образом, понятно: это итог, синтез, вывод. Крайности сходятся: помещики в обоих случаях расточают некое важнейшее достояние – душу. Тратят ее либо на пустые мечты и пустое удальство, либо на земное приобретательство, которое все равно станет прахом (тут явственно слышно Евангелие).

Существует также «линейная» версия расстановки пятерых помещиков: от самого безобидного (Манилова) к самому ужасному (Плюшкину). Она мелькает в пособиях и поддерживается какими-то авторитетами, но выглядит гораздо менее убедительной и красивой, чем версия контрастных пар, которые дают в итоге элегантный «синтез». И почему, собственно, Собакевич хуже Ноздрева (да и того же Манилова или той же Коробочки)? Он плут и циник, конечно, но зато умный. Да и крестьяне у него, похоже, процветают.

Город, народ и смысл названия (а заодно и композиция)

Как ни хаотично выглядит такая подборка материала, ее можно объединить одной темой – «Смысл названия». То есть подробнее поговорить наконец о мертвых и живых душах в поэме и в русской жизни.

Начнем с города, потому что именно в описании чиновников мелькнет ключевая для этой темы фраза.

– Что общего у городских глав с изображением города в «Ревизоре»? – С одной стороны, оба эти города являются отражением «темной стороны» русской жизни. Гоголь явно пишет их сатирически, доводя до нашего сведения, каким не следует быть городу и ответственным за него чиновникам. С другой стороны, в обоих произведениях сюжет строится вокруг героя, который оказывается не тем, за кого город его принимает. Города создают из героев мираж, который в конце рассеивается, оставив всех в некотором недоумении, как вообще могло случиться такое нелепое помрачение умов. На чем основано это добровольное (полностью или частично – Чичиков все же способствует своей популярности известными мерами) создание миражей? Зачем оно чиновникам нужно? – В обоих случаях есть прямое желание выгоды (в «Ревизоре» больше, в «Мертвых душах» меньше) и есть странное очарование миража, который словно бы приоткрывает перед всеми дверь в какую-то иную, блистательную жизнь, отличную от бедной повседневной рутины (великосветский Петербург или жизнь «миллионщика»). Иными словами, герой-мираж позволяет показать не только внешнею сторону городской жизни, но и ее сокровенные идеалы.

– В чем разница – кроме того, что города разного «калибра» (уездный и губернский)? – Как ни странно, в том, что в изображении губернского города нет такого множества безобразий, которые представлены нам в «Ревизоре». Город как город, обыкновенный, скучный… И чиновники какие-то безликие, даже, пожалуй, незапоминающиеся…

– Что не нравится Гоголю в жизни этого города? – Послушаем самого Гоголя:

«Идея города. Возникшая до высшей степени Пустота. Пустословие. Сплетни, перешедшие пределы, как все это возникло из безделья и приняло выражение смешного в высшей степени».

«Весь город со своим вихрем сплетней – преобразование бездельности жизни всего человечества в массе. Как низвести все мира безделья во всех родах до городского безделья?  И как городское безделье возвести до преобразования безделья мира?»

Проверим. Чем, собственно, занимаются в городе? – Да ничем. Обеды, карты, вечера, бал, наконец. Сплетни? – Да, грандиозные. И у дам, и у мужчин. Мы уже сталкивались у Гоголя с тем, что пустота небезобидна. Пустота есть отсутствие положительных качеств: доброты, честности, ответственности и т.п. Какое это имеет отношение к афере Чичикова? – Прямое. Можно вспомнить, как происходило оформление его сделок: положенная взятка, приказ хорошего знакомого – и дело сделано. Можно еще посмотреть, с помощью каких риторических ухищрений описывается казенная палата (губернский орган министерства финансов, занятый сбором налогов, государственным имуществом, откупами и т.п.). Тут и высокий стиль, и ироничные сравнения, и гиперболы, и прочие сатирические приемы. Этой палате надо было бы проверить сделки Чичикова, но никто этим не занялся. За взятку (а тем более по знакомству с начальником) что угодно можно оформить.

И все-таки чиновники и дамы не выглядят особыми злодеями. Они обыкновенные люди, довольно-таки недалекие, глуповатые, если судить по версиям, которые они выдвинули по поводу Чичикова. Осталось спросить про них главное:

– А они к каким душам относятся – к мертвым или к живым? – Тут нужно вспомнить реплику по поводу внезапной смерти прокурора: когда он умер, все заметили, что у покойного прежде была душа. А до этого замечали только брови.

– О чем тогда название поэмы? Об умерших крестьянах? – Скорее об омертвении душ тех, кто вроде бы жив и здоров. Например, погруженных в пустоту безделья горожан.

– А помещики – мертвые или живые? – Внешне очень даже живые. Хотя духовно – скорее мертвые, использующие свою душу не более, чем прокурор. Кстати, именно поэтому их иногда называют сущим зверинцем: у них есть некая душевная жизнь (и у животных есть) – нет духа, того высшего бытия, к которому призван человек.

– А крестьяне? Какими они изображены в поэме – мертвыми или живыми? – Тут интересная закономерность. Те крестьяне, которых скупил Чичиков (умершие), в его воображении оживают и делаются совсем живыми. Такие же живые они в авторских отступлениях (о бурлаках или о гулянке, возникающей из описания физиономии Собакевича, похожей на тыкву). Но те крестьяне, с которым мы сталкиваемся по ходу странствий Чичикова, словно вовлечены в ущербный мир, где происходит действие, и тоже выглядят ущербными. Девчонка Коробочки не различает право и лево, Петрушка и Селифан никакой поэзией не отмечены, дядя Митяй и дядя Миняй бестолковы… Словно бы даже русскому народу, которому Гоголь в отступлениях поет дифирамбы, чтобы развернуться в полную силу, нужно вырваться из морока этого унылого пустого существования. Что, в общем, так и есть.

– А в композиции первого тома какую роль играет Город? – Мы можем вообще уже заняться композицией, нам почти все в ней видно. Город образует кольцевое обрамление галерее помещиков. Действие первого тома начинается и заканчивается в городе, причем все помещики (кроме Плюшкина) в итоге тоже собираются в городе. Какой  сюжет завязывается и развязывается в этих главах? – Сюжет, связанный с покупкой мертвых душ – это во-первых. А во-вторых, загадка главного героя. Он появляется таинственно, характеризуется неопределенно, и только в конце мы узнаем о нем всю правду. Внутри этого городского кольца выстроены встречи с помещиками, и мы уже видели, каким образом они упорядочены. Пока вся конструкция выглядит очень симметрично и законченно. Однако Гоголь не собирался на этом заканчивать книгу, ему надо как-то связать первый том со следующими. Что в первом томе должно послужить связью со следующими? – Во-первых, мотив дороги, с которого начинается и которым заканчивается книга. Дорога бесконечна, и бричка, въехав в город, может и дальше себе ехать, как и предвещают мужики. Во-вторых, авторские отступления, в которых Гоголь нас все время готовит к продолжению.

Авторские отступления

Их можно разделить их на две группы: мелкие и бытовые – крупные и романтичные.

Мелкие и бытовые

– Гл.1. О толстых и тонких.

– Гл. 2. О задоре каждого.

– О женском воспитании.

– Гл.3. О тонкости обращения.

– Гл. 4. Господа средней руки.

– О разбитных малых.

– Гл. 8. О миллионщиках.

– Гл. 9. Об обидах писателя.

По поводу этих отступлений предлагается считать, что в них-то больше всего и проявились особенности гоголевского реализма: акцент на типичных, а не на индивидуальных чертах персонажей. Он постоянно подчеркивает «как обыкновенно бывает», «как принято у них…» Конкретные особенности тех или иных людей его не очень интересуют – разве что странности какие-то…

 

Крупные и романтичные (исповедальные)

– Гл. 4. Радость и печаль.

– Гл. 5. О метком русском слове.

– Гл.6. О юности (подъезжая к новому месту).

– Гл. 7. Два рода писателей.

– О старости.

– Гл. 8. О русском языке.

– Гл. 10. Развеянные заблуждения прошлого.

– Гл. 11. Дорога. Песня.

– Кифа Мокиевич и Мокий Кифович.

– Птица-тройка.

К сожалению, не помню, в каком пособии по поводу этих отступлений было сказано: «Наряду с изображением пошлой реальности Гоголь раскрывает свою мечту о прекрасном человеке, о богатыре русской земли». Кроме того, в них раскрывается «национально-исторический аспект поэмы, настоящее, прошлое, будущее России – в прямых авторских размышлениях».

Эти отступления, в свою очередь, делятся на две группы: размышления о России и авторская исповедь (о себе, о писательстве, о героях книг). Из размышлений о России надо обратить внимания на Кифу Мокиевича. Это про истинный и ложный патриотизм, и про него зачем-то любят спрашивать отдельно, хотя народ терпеть не может этих рассуждений и самих этих вычурных имен (подобранных так, чтобы никто точно не принял на свой счет). Надо просто обратить внимание, что вопрос экзаменационный.

Какую роль в поэме играют эти отступления?

– Композиционную: должны были соединить первый том с последующими.

– Жанровую: сделали «Мертвые души» поэмой, лиро-эпическим произведением.

– Расширяют границы изображения (хотя, в отличие от «Евгения Онегина», поэма не так уж в этом нуждается – и без того не камерная история). В данном случае, добавляет к России дворянской (помещичьей, чиновничьей) – Россию народную.

– Поясняют для читателей проблематику поэмы (как и «Онегин», это книга о судьбе России).

– Создают образ автора, в конце концов.

Заметно, что больше всего его волнует судьба писателя – сатирика и писателя – реалиста, того, кто показывает жизнь нелицеприятно, зато честно.

От Пушкина его заметно отличает интонация. Для Пушкина читатели – друзья, и обращается он к ним просто, тепло, с юмором и без позы. А Гоголь вещает, пророчествует. И, как ни странно, юмор ему явно изменяет. Увы.

Образ Чичикова

С нас спросят, каким образом Гоголь создал образ Чичикова. Как он нам представил своего героя?

Общие соображения. Чичиков – довольно серьезная литературная проблема для своего автора. С точки зрения жанра: мы ведь помним, что у нас роман скорее экстенсивный, чем интенсивный, герой-плут, но такой, чтобы в дальнейшем смог измениться. С точки зрения метода: это реалистический герой, обычный, объяснимый. С точки зрения читательских ожиданий: читатели все еще любят романтических героев с горящими глазами и в таинственных плащах. А нужно сделать, чтобы этот обыкновенный, реалистически объяснимый человек сумел обеспечить законный романный «интерес продолжения» (по словам Бахтина). Ну и с точки зрения авторских амбиций: Гоголь ведь в самом деле любит обобщения такого уровня, когда герой становится символом. Как же все это осуществляется?

– Интерес и сохранение интриги достигается двумя способами: 1) «апофатической» экспозицией героя (не стар и не молод, не толст и не тонок…) Прием сам по себе интригующий, а от нас к тому же скрывают поначалу цель его действий. 2) После того как мы уже узнали, ради чего Чичиков ездит по поместьям, остается другая загадка: что он за человек, как он сформировался (главный интерес реализма), какие у него жизненные цели. И ответы на эти вопросы мы получим только в конце. Это композиционный прием, помогающий удержать читательский интерес к личности героя.

– Кроме предыстории Чичикова, которую мы узнаем в конце первого тома, использованы еще несколько приемов характеристики, примерно таких же, как и с другими героями: 1) через вещи и отношение к ним, 2) через сопоставление с другими персонажами (Чичиков оказывается хорошим психологом, убежденным сторонником «партии толстых», который неожиданно для самого себя довольно часто поступает рискованно, будто он «тонкий»: затевает торговлю с Ноздревым и с Коробочкой, влюбляется в губернаторскую дочку…), 3) через сопоставление с романтическими штампами (ожиданием читателей и интерпретациями губернских дам).

– Очень существенный момент – «Повесть о капитане Копейкине». Гоголь буквально дрался за нее с цензурой, много раз переделывал этот эпизод, лишь бы сохранить его в тексте. Интересно, ради чего? Как связаны Чичиков и капитан Копейкин? Или иначе – какое отношение к этой истории имеет война 1812 года, почему Чичикова заподозрили в том, что он беглый Наполеон?

Подсказка есть в одном из сохранившихся отрывков – предположительно из третьего тома, в котором какое-то очень важное лицо из Петербурга собирает весь губернский чиновный люди произносит пламенную речь: Отечество в опасности, в такой же, как когда на нас напал Наполеон. Только теперь опасность эта – мы, чиновники.

А капитан Копейкин демонстрирует механизм возникновения опасности: был защитник Отечества, пострадал на службе. Не жалел себя, все отдал стране. Теперь страна должна бы о нем позаботиться – но нет, стране нет до него дела. Тогда он восстанавливает справедливость своими силами и из защитника превращается в разбойника, в опасность. Теперь не он для страны, а страна для него. Это ключевая гоголевская мысль: человек должен служить и приносить на своем месте пользу, но при этом и государство не должно становиться врагом своим подданным – иначе ведь и они станут ему врагами.

– Насчет символического звучания образа Чичикова – каков он есть в первом томе – интереснее всех высказался Д. Мережковский, оставаясь в рамках своей концепции. Кому из персонажей мировой литературы и фольклора свойственно торговаться насчет душ? Да еще душ умерших? – Увы, только одному. Тому, кого Гоголь всю жизнь панически (и справедливо) боялся.