Просвещение

Начнем с

сугубо общего вопроса: что это вообще такое – Просвещение?

1.

Просвещение не художественный метод, не направление, не стиль. Это явление не

художественное, а более универсальное. О Просвещении принято говорить, что оно

есть идеология. Иначе говоря, цельная

и логичная (обманчиво логичная) система взглядов на все на свете: на религию,

науку, государство, общество, человека и все прочее, включая литературу и  искусство. Некая точка зрения, с которой

приверженец определенной идеологии смотрят на мир. Коммунисты, например,

исходят из материалистического взгляда на вещи, все в мире объясняют способом

производства материальных благ, всегда говорят о трудящихся массах, интересах

рабочего класса и его грядущей исторической победе. С этой точки зрения, к

примеру, Д.Р.Р.Толкин считался в СССР настолько плохим, что его не разрешали

переводить и издавать. За что? Отчасти, конечно, за критику тоталитарных

государств (в лице Мордора), узнаваемо антисоветскую в конце «Властелина

колец». А еще за «духовный» взгляд на вещи, на добро и зло. Ну, может быть, еще

за прославление монархии…

Немецкий

нацизм тоже идеология. Он на все смотрел с точки зрения превосходства

германской нации (и арийской расы) над другими. Немцы перед войной запрашивали

того же Толкина, действительно ли его предки были выходцами из Германии и

сочувствует ли он идее превосходства немцев с их германским героическим духом

над всеми прочими народами. Толкин ответил, что не сочувствует, хотя предки его

в самом деле имели германские корни. И объяснил, почему идеология фашизма ему,

католику, никак не может нравиться. И – хотя автор и открещивался от таких

прямолинейных трактовок – «ВК», конечно, книга, кроме всего прочего,

антифашистская.

Сам термин (в

оригинале – Illumination)

принадлежит Иммануилу Канту. В 1784 году он написал статью «Что такое

Просвещение?»

2. У

Просвещения как идеологии тоже есть свой «пунктик» – точка зрения, с которой

просветители смотрят на мир. Их точка зрения нам уже знакома – это Разум.

Просветитель всегда словно с Луны свалился или прибыл из какой-то чужой,

неведомой страны, где все живут по рациональным законам. И когда он глядит

вокруг себя, его раздражает неразумность, нерациональность самых простых,

обиходных вещей, обычаев, законов и привычек. (Именно так Горький в романе

«Мать» описывал уроки революционера в восприятии простой немолодой женщины,

Пелагеи Ниловны. Она буквально так их и понимала: приехал человек откуда-то из

другой страны, и все ему кажется ужасно глупым и невыгодным для простых людей.

Наши революционеры, безусловно, были просветителями, хотя уже следующей эпохи,

отсюда и типологическое сходство). Просвещение склонно исправлять этот грешный,

неразумный мир и переделывать в нем все по законам Разума. Крайний вариант

такой переделки – революция, но есть и более мягкие формы. Наши революционеры,

кстати, упорно подчеркивали, что они действуют строго по науке (то есть

рационально), а потому не могут ошибаться.

3. Мало того,

что просветители свято верили, будто абстрактный разум всегда прав, а

абстрактные логические построения какого-нибудь доморощенного умника есть

истина в последней инстанции. Главное в их взглядах – абсолютная уверенность в

силе «разъяснительной работы». Просветители утверждают: все беды на земле от

глупости, все преступления и дурные поступки происходят оттого, что людям не

разъяснили хорошенько, что такое хорошо, а что такое плохо, как надо и как не

надо поступать.

В своей книге

«Очерки по истории русской литературы ХVIII века» известный филолог

Г.А.Гуковский писал:

«…литературе

ХVIII века было

свойственно представление о том, что разумное слово способно творить чудеса.

Бедствия мира происходят от неразумения, от того, что истина неведома людям.

«Порочные» люди не видят того, что порок нелеп, а добродетель необходима и

полезна. Стоит раскрыть людям глаза, и все пойдет хорошо: порочные немедленно

исправятся, и жизнь людей станет прекрасной. Результаты такой операции должны

сказаться мгновенно. Предполагалось, что несколько таких произведений могут

успешно оздоровить общество».

Интересно задуматься,

насколько эффективны приемы просветителей (хотя бы наших, революционных,

которые, придя к власти, тут же взялись за «ликбез» и агитацию). Окажется, что

очень эффективны, но не совсем в том смысле, в каком мечталось самим

просветителям. Веру в разум и в правильность своей идеологии они обычно вбивают

в умы намертво (достаточно послушать митингующих в автобусах старушек). А вот

избавить людей от пороков им как-то хуже удается. Никакие разъяснения не

спасали, к примеру, от воровства и пьянства.

3. Ключевой

для Просвещения вопрос – откуда в человеке зло? Ответ: «От первородного греха»

– отбрасывается просветителями сразу (как ненаучный, иррациональный и

совершенно бесперспективный: против такой первопричины зла нравоучения не

помогут). Эпоха Просвещения давала на этот вопрос два других варианта ответа.

А) Все зло от

невежества; люди не понимают своего

истинного блага, им нужно его разъяснить. И, значит, главной целью всякого

истинного «друга просвещения» является «преодоление с помощью разума тьмы

невежества».

Б) Все зло от

неестественности жизни, которая

подчиняется нелепым предрассудках и модам. Нужно вернуться к природе, к

естественной жизни, и тогда все будут счастливы.

Вообще-то

говоря, и невежество, и глупые неестественные обычаи способны принести огромный

вред и сильно осложнить человеческую жизнь. Нам даже представить себе трудно,

каково это было – жить в мире жестких сословных рамок (родился крепостным –

все) или носить, к примеру, корсет. Не признавать громоотводов, не прививаться

против оспы и т.п. Так что во многих частностях просветители сослужили

человечеству добрую службу (а вредили главным образом глобально).

4. Два

направления в идеологии Просвещения между собой не враждовали – скорее

логически друг друга дополняли. К примеру, так: невежество не знает истинного

блага, которое заключается в возврате к естественной, не искаженной

привнесенными цивилизацией условностями жизни.

Эпоха

Просвещения, пожалуй, впервые всерьез задумалась о педагогике, ее целях и

приемах. 18 век дал миру двух очень известных деятелей, создавших каждый свою

педагогическую систему. Они как нельзя лучше иллюстрируют два взгляда на зло в

человеке и предлагают два способа с ним бороться.

Один из них

француз, Жан-Жак Руссо, писатель и философ, никогда «живьем» никого не учивший.

Его главный тезис – вернуться к естественному человеку. Разворачивает он свои

идеи в романе «Эмиль», где описывает эксперимент по воспитанию «правильных»

людей. Начинается эксперимент, конечно, с того, что ребенка изолируют от

родителей, чтобы те не передали ему весь набор привычек, взглядов и обычаев

своей среды и эпохи. Метод же воспитания, который применялся к этому ребенку,

называется «метод естественных последствий». Разбил миску – есть тебе не из

чего. Учись делать другую сам. Сломал кровать – спи на полу или чини. Из

воспитательной риторики Руссо надо запомнить два выражения: «естественный

человек» (то есть не испорченный цивилизацией) и «естественное право». Второе

имеет отношение уже к политике, а не к педагогике. Нам оно понадобится, когда

мы будем заниматься ранней лирикой Пушкина, поэтому вкратце поясняем: Руссо

считал, что в отношениях между людьми действует либо «общественный договор»,

либо «естественное право». Право выбирать или быть избранным в парламент – это

результат общественного договора, согласно которому один член общества

(депутат) получает полномочия что-то решать за других граждан. А право на

жизнь, на отдых, на жилье – право естественное (оно от Бога), и не людям,

строго говоря, на него посягать.

Другой

педагог – Джон Локк – решал вполне практическую задачу. Англия стала страной с

огромными колониями. И чтобы ими управлять (в условиях часто чудовищно

тяжелых), следовало прямо со школы начинать воспитывать железных английских

джентльменов, волевых, физически выносливых, имеющих твердые принципы и умеющих

им непреклонно следовать. Это Локк научил англичан есть на завтрак овсянку

(сэр!) – потому что это полезно. И вообще соблюдать режим дня неукоснительно. О

спартанских условиях воспитания в английских школах можно почитать хотя бы в

«Джейн Эйр» Ш. Бронте – а это школа для девочек. Локк не признавал

наследственной разницы между детьми и их способностями. Он исповедовал теорию

«чистой доски» (tabula rasa):

каким ребенка воспитают, таким он и станет. Если баловать, вырастет слабым,

если закалять – сильным. Если внушать принципы – будет принципиальным, если нет

– беспринципным. Если учить – станет умным и образованным, не учить – останется

дураком. Вот и все.

Между прочим,

именно Просвещение ввело в моду так называемые робинзонады – истории о том, как

проявляет себя человек, изолированный от общества и помещенный в естественные

условия.

5. Идеология

заметнее всего в политике. Просветительская идеология в 18 веке вылилась в две

политические доктрины, причем диаметрально противоположные друг другу. Одна

предлагала идеал просвещенной монархии,

для достижения которого ничего ломать в мире не требовалось – только

усовершенствовать уже имеющееся. Другая предлагала, наоборот, отменить (то есть

сломать революционным путем) существующий общественный строй как нерациональный

и построить «с нуля» некое Царство

Разума (желание разрушить мир до основания, как видим, возникло задолго до

нашей революции). Второй вариант был до какой-то степени реализован во Франции

в самом конце 18 века (Великая французская революция) и в Америке (война за

независимость) и завершился созданием государства демократического. Первый был

популярен в Пруссии и в России.

6. Идея

просвещенной монархии была изложена немецким юристом и «политологом»

Пуфендорфом. Петр I

считал ее руководством к действию, читал и изучал его труды. Аллегория,

изображающая государство – кораблем, монарха – штурманом, а подданных –

матросами, прижилась именно с легкой руки Пуфендорфа. Ею и Пушкин пользовался

(«Моя родословная»). Каждый делает свое дело, каждый по-своему полезен, но все

же порядок поддерживает один человек – тот, кто ведет корабль по проложенному

им курсу. А остальные подчиняются.

Петр I и в самом деле страстно

осуществлял своею жизнью и деятельностью этот идеал – как умел. Кроме него,

образ просвещенного монарха пытались воплотить Елизавета Петровна и Екатерина II. Последняя даже

переписывалась с французскими просветителями-вольнодумцами, советовалась о

насаждении Просвещения, о чем ехидно писал А.К. Толстой в своей «Истории

государства Российского»:

«Лишь надобно

народу,

Которому вы

мать,

Скорее дать

свободу,                       (так советуют французские просветители)

Скорей

свободу дать!» –

«Месье, – им

возразила, –               (тут мой вольный перевод с французского)

Вы так добры

ко мне!» –

И тотчас

прикрепила

Украинцев к

земле.

Идея

просвещенной монархии – логическое продолжение идей, лежавших в основе

классицизма (иерархическая пирамида, на вершине которой один монарх – как один

Бог на небе).

7.

Удивительно, что и у сторонников просвещенной монархии, и у революционеров

относительно устройства государства был один и тот же принцип различения «добра

и зла», плохого и хорошего. Принцип этот – польза,

а соответствующий подход называется утилитарным.

Однако главную пользу сторонники этих направлений понимали по-разному. Если для

монархистов польза заключалась в исполнении указаний одного просвещенного

человека (чем достигался, по их мнению, порядок), то для революционеров важно

было упразднить сословное неравенство. Они согласны были учинить чудовищный

революционный беспорядок, чтобы переустроить мир на основании Разума и истинной

справедливости. В чем она, по их мнению, заключалась?

– Во-первых,

в том, чтобы никакой человек не мог бы от рождения считаться выше другого. Люди

от природы равны (тут заметен пафос Руссо, мысли о естественном человеке и его

естественных правах).

– Во-вторых,

в том, что истинно полезным членом общества может считаться лишь тот, кто

трудится и созидает, а не тот, кто только расточает. В наших (советских)

источниках всегда подчеркивается, что революционно настроенные просветители в

первую очередь боролись за политические права третьего сословия – то есть

буржуазии (в основном крупной и богатой), которая хотела, чтобы ее признали

равной дворянству – или выше него. («Мещанин во дворянстве» в этом смысле очень

показательная пьеса, хотя там еще нет речи о революции – только о чувстве

собственного достоинства, которое есть у буржуа Клеонта и отсутствует у буржуа

Журдена).

– В-третьих,

в том, что монархия не есть идеальная форма правления, а наоборот, нелепая и

неудобная. И нужно заменить ее той или иной формой демократии. Революционеры

всячески подчеркивали, что монархия – глупая форма правления, непродуманная,

нерациональная.

8. Очень

острый вопрос – отношение просветителей к религии. Тут тоже все зависело от

того, какую форму правления считали оптимальной просветители того или иного

толка.

Просветители-революционеры

полагали, что Церковь поддерживает незыблемость монархий, а потому является

врагом. А Бог не более чем выдумка, выгодная властям (для запугивания народа и

подавления его церковным авторитетом). Духовенство, понятное дело,

эксплуататоры и сребролюбцы, монахи – жирные бездельники и проч. Это желание

опорочить веру (то есть предрассудки, несовместимые с научным взглядом на мир)

и духовенство (то есть опору ненавистной власти и сословного неравенства) наши

революционеры тоже позаимствовали у своих предшественников.

Были среди

просветителей и те, кто считал религию по-своему полезной (а это главный

критерий): она помогает держать подданных в узде. Циничный Вольтер (скорее

революционер, чем монархист) бросил «крылатое слово»: «Если бы Бога не было,

его следовало бы придумать». И в то же время просвещенные монархи вовсе не

хотели уступать Церкви какую-то часть своего влияния и власти. Очень резко написал

об отношении к Церкви Екатерины II

молодой Пушкин (которого вскоре после этого обвинят в «афеизме»):

«Екатерина

явно гнала духовенство, жертвуя тем своему неограниченному властолюбию и

угождая духу времени. Но, лишив его независимого состояния и ограничив

монастырские доходы, она нанесла сильный удар просвещению народному. Семинарии

пришли в совершенный упадок. Многие деревни нуждаются в священниках. Бедность и

невежество этих людей, необходимых в государстве, их унижает и отнимает у них

самую возможность заниматься важною своею должностию.

В России

влияние духовенства столь же было благотворно, сколь пагубно в землях

римско-католических. Там оно, признавая главою своею папу, составляло особое

общество, независимое от гражданских законов, и вечно полагало суеверные

преграды просвещению. У нас, напротив того, завися, как и все прочие состояния,

от единой власти, но огражденное святыней религии, оно всегда было посредником

между народом и государем, как между человеком и Божеством.

...Мы обязаны

монахам нашей историей, следственно, и просвещением»

            1822. «О русской истории ХVIII века»

10. Пламенные

борцы за «Свободу, Равенство и Братство» действительно мечтали, как они

построят Царство Разума. Один из них, Анри Мартен, так описал цель революции:

«Упразднение

собственности, всех общественных установок, национальности и религии, с

возвратом человечества к счастливому состоянию, когда оно было

одной-единственной семьей без искусственных потребностей и бесполезных наук,

когда каждый отец семейства был священником и судьей». (Кстати, он в Бога явно

еще верит, хотя не признает религии как «общественного института». А в

остальном очень заметны идеи Руссо о счастливой «естественной» жизни.)

Революционеры

понимали, что сами собой монархии, конечно, не исчезнут. Над их свержением надо

поработать. В 18 веке необычайно активизируются всяческие тайные общества

(цель: разрушение законной власти, национальности и религии), пышным цветом

расцвело масонство, которое всячески убеждало своих адептов, что цель его –

благо человечества и не что иное. Очень сильное впечатление произвело раскрытие

движения, называвшего себя «Иллюминатством», основанного Адамом Вейсхауптом,

профессором-юристом из Баварского университета. Раскрыт заговор был весьма

эффектно: курьера, везшего тайные бумаги общества, убила молния, а бумаги его

попали в руки законных властей, которые были поражены открывшейся картиной:

«…под единым руководством множество людей, разбросанных по всему миру,

стремятся к единой цели». А для этого молодых людей (от 15 до 30) собирают в

небольшие группы, дают им таинственные указания, наблюдают за ними извне,

требуют, чтобы они писали доносы и друг на друга, и на своих родных. По мере

взросления и продвижения по орденской иерархии (а здесь та же иерархичность,

что и везде) расширяется их доступ к 

информации, касающейся целей и задач организации. Понятно, почему к

концу 18 века все монархи стали с большой опаской относиться к масонам и другим

«общественным организациям». И как хорошо они (организации) усвоили идеи

воспитания нового, не отягощенного «предрассудками» человека.

11. Кроме

политиков, которым Бог в разной степени мешал строить их гипотетическое Царство

Разума, веру в 18 веке теряли и рядовые «мыслящие», то есть образованные люди.

Мы помним, с чего это начиналось:

– сначала –

Возрождение, желание пожить здесь, на Земле, в свое удовольствие и своим умом;

– обоснование

рационализма (картезианство): Разум – та сила в человеке, которая связывает его

с высшим, божественным сознанием;

– потом

появляется деизм, то есть вера в то,

что Высший Разум существует, но сам по себе; создал наш мир и больше им не

интересуется, а мы можем пытаться его постичь своим, человеческим разумом, даже

не имея «обратной связи»: ведь у нас есть созданная этим Высшим Разумом

природа;

– Природа,

таким образом, становится единственным связующим звеном между недоступным

Божеством и человеком; следующий шаг – попытка эту природу если не обожествить,

то одушевить. Если Божественное присутствие разлито в природе в виде какой-то

неясной одушевленности, это уже не христианство: в такой системе взглядов нет

личностного Бога, к Которому человек может обратиться. По сути, Бога человек с

такими взглядами уже потерял, и ему одиноко и страшно в мире. Отчасти, может

быть, и поэтому ему (человеку) хочется, чтобы в природе обнаружилась некоторая

смутно сочувствующая ему (нам) одушевленность. Такие взгляды почти ничем уже не

отличаются от старого (и не очень доброго) язычества. Отличие одно –

воспоминание о том, что Церковь верит в Единого Бога, существование Которого никто

вслух не оспоривает. Такие взгляды называются пантеизмом – неким безликим «всебожием», разлитым в природе.

– Следующим

шагом вполне логично стал уже атеизм;

в век Разума не верить в Бога считалось делом престижным и современным.

12. Кроме

таинственных обществ (масонских и других), о которых все же мало что известно

наверняка, есть вполне «гласные» авторы и переворота в умах, и переворота в

государстве, которые пережила в конце 18 века Франция. Переворот в умах

коснулся в разной степени всех европейцев, а вот революцию «в полном масштабе»

рискнула осуществить одна страна. Англия свою революцию провела раньше и не так

масштабно; Америка больше сосредоточилась на своем государственном

суверенитете.

Про Великую

французскую революцию в Европе пишут, что это революция, которую подготовили

интеллектуалы. Все началось с Энциклопедии. Некий «коллектив авторов» – молодых

еще тогда просветителей, уверенных, что все в этом мире устроено нелепо, а

потому его нужно переустроить, решил для начала сформулировать свои взгляды в

форме энциклопедических статей. Энциклопедия отражает полноту знаний

человечества о мироздании. Когда речь идет о вещах мировоззренческих,

серьезные, действительно научные энциклопедии заказывают статьи «носителям»

того или иного мировоззрения. Даже в советские времена в Философский

энциклопедический словарь статьи о христианстве писал С.С. Аверинцев, человек

верующий и церковный. О мусульманстве пишут мусульмане, о буддизме – буддисты.

Но не так была устроена «Энциклопедия, или Толковый словарь наук, искусств и ремесел».

Его создавали без малого 30 лет (1751 – 1780). «Коллектив авторов» получил в

истории название «энциклопедисты» (в смысле – создатели той самой

энциклопедии). Организатор проекта – Дидро, участники: Д`Аламбер (барон),

Вольтер, Монтескьё. Печатали это роскошное многотомное издание в Швейцарии,

потому что во Франции его запретили. А вот в России – нет, и у Екатерины II имелся

свой экземпляр. Она действительно состояла в переписке кое с кем из

энциклопедистов («писали ей учтиво Вольтер и Дидерот» – А.К. Толстой). Все

статьи этой Энциклопедии были написаны с точки зрения просветительства. Если

статья о дворянстве – значит, о его бесполезности, если о духовенстве – то о

его пороках и т.п. Далее эти идеи из дорогой, мало кому доступной Энциклопедии

были переложены в листовки и песенки, распевавшиеся на улицах Парижа. Потом

началась революция, и лозунг «Свобода, Равенство, Братство» узнала вся Европа.

13. Однако

безверие скрывает в себе одну очень существенную проблему для тех, кто его

исповедает. Для них неминуемо встает вопрос: зачем все? Ради чего жить,

работать, бороться, жизнь отдавать? Ведь если Бога нет, то что может быть выше

простого физического земного существования?

На этот

вопрос просветители нашли ответ, который продержался в мире очень долго – до

сих пор. Ответ этот – ради Прогресса.

Мы говорили, что человечество очень поздно осознало, что жизнь его меняется с

веками. К 18 веку пришли к выводу: меняется к лучшему. И чем дальше, тем

скорее. Улучшения связали именно с просвещением, с наукой, с преодолением

невежества. Потом эту идею перенесли на общественные отношения. Сначала –

первобытные общины, потом – рабовладение, потом – феодализм. Но это же не

конец! Впереди ослепительные высоты и научного прогресса, и технического, и

общественного. Ради них, ради «светлого будущего» можно и жизнь положить – не

жалко. Тоже знакомая картина…  Прогресс –

истинный бог этой эпохи, и весь 19 век тоже ему поклонялся.

14. Сейчас

есть модная тенденция находить параллели между разными умственными проявлениями

одной и той же эпохи. Для 18 века эта картина особенно наглядна. Прогресс как

некая механическая  бесконечность

отразился, например, в механике Ньютона (бесконечное равномерное или

равноускоренное движение), и в представлении о Вселенной как черной бесконечности,

в которой тонет бесконечное же множество миров. В литературе эта же идея

отразилась в знаменитейшем «Фаусте» Гёте. Для тех, кто не в курсе: на доктора

Фауста заключено пари. Бес будет выполнять все его желания до тех пор, пока

Фауст не будет вполне удовлетворен и не захочет остановить мгновение. Тогда его

душа отходит этому самому бесу. А вот если душа его ни на чем не успокоится и

будет все чего–то еще хотеть, к чему-то рваться, тогда Фауст спасен. И вот,

получив много всяких приключений и ничем не удовлетворившись, Фауст все-таки

восклицает: «остановись, мгновенье, ты прекрасно!» Но что это за мгновение? Он

видит труд людей, которые находятся в вечном движении и вечном созидании. По

сути, Фауст попросил «остановить» – то есть продлить до бесконечности – само

движение. И потому бес оказывается проигравшим. Это бесконечное движение

куда-то и есть образ Прогресса.

Итак, что

надо знать о Просвещении «в сухом остатке»?

– Просвещение

практически обожествляет человеческий Разум;

– Просвещение

верит в воспитательную силу «правильных» слов;

– Просвещение

целью жизни человека и человечества считает Прогресс;

– Просвещение

своим политическим идеалом считает либо просвещенную монархию (и тогда каждый

должен быть полезен государству на своем месте), либо революцию, которая должна

привести к всеобщему равенству, то есть уничтожению сословных привилегий.