Сентиментализм

Это

направление появляется в Англии во второй половине 18 века как первая попытка

избавиться от засилья классицизма и рационализма вообще. Нет, прямо заявить что

Разум наш – совсем не лучший советчик, а скорее лукавый обманщик, решатся

только романтики (и уже очень скоро – едва лишь произойдет «долгожданная»

Французская революция и весь мир увидит ее кровавые последствия).

Сентиментализм еще не бунт, а мягкая, исподтишка, попытка высвободиться.

Рассказывать о нем лучше всего, сравнивая с классицизмом – так очевиднее его

своеобразие. Название происходит от слова «сентименты» (или сантименты) –

чувства. «Сентиментальный» – значит «чувствительный».

Пункт 1: «кому выгодно»? Классицизм,

как мы помним, вначале прославлял абсолютную монархию и жесткую иерархичность

дворянского государства. Сентиментализм – направление третьего сословия,

к которому дворяне относились свысока (вспомним Мольера: хоть Журден и богат, а

все же всякие маркизы относятся к нему, как к личности второго сорта).

Пункт 2: кого изображает? Классицизм

в высоком стиле воспевал одних лишь мифических героев, царей и полководцев, а

над третьим сословием смеялся в низком стиле. Сентиментализм сочувственно

изображает жизнь простого человека: незнатного и часто небогатого, добывающего

себе пропитание собственным трудом. Тут появляются чувствительные купцы,

честные гувернантки, трогательные «поселяне» и т.п. И наоборот: дворянин чаще

всего предстает в литературе классицизма как человек жестокий, безнравственный,

высокомерный, безответственный, всегда готовый разрушить чужое счастье и

поломать чужую жизнь ради собственной прихоти или краткого увлечения. Если для классицизма

«знатный» означает «благородный», то для сентиментализма «знатный» – это

«бессовестный». И наоборот: сентиментализм всячески превозносит добродетели

третьего сословия и, вероятно, льстит ему так же, как классицизм в свое время

льстил монархам и дворянам.

Пункт 3: что воспевает? Классицизм воспевает

«общественное» (долг), то есть службу государству, а личным (чувствами) велит

безжалостно жертвовать ради великих целей. Сентиментализм, наоборот,

воспевает чувство (отсюда и название) и частную жизнь простого, ничем для

государства не замечательного человека. Он даже берется отстаивать право на

личную жизнь, не подавляемую государством. Когда Державин в оде «К Фелице»

прославляет Екатерину за то, что она позволила своим подданным просто жить, в

этом уже есть отзвук новых идей, внесенных в мир сентименталистами. Потому и

рамки высокой классической оды оказались для Державина узки.

Пункт 4: к чему взывает? Классицизм

взывает к разуму и только к разуму (потому что, как мы помним, по Декарту,

разум – это «линия связи» между человеком и Богом). Сентиментализм

взывает к чувству и только к чувству, иногда сильно перегибая палку. Жан-Жак

Руссо (французский сентименталист) решился утверждать, что «критерием

добродетели человека являются его природные желания» (что естественно, то,

значит, и правильно). А другой знаменитый француз, Дени Дидро, заявил, что он

«прощает все то, источником чего является страсть». Попорченность человеческой

натуры первородным грехом сентименталисты как-то потеряли из виду. Они стояли

на том, что любой естественный, спонтанный душевный порыв всегда правилен. Уж

во всяком случае правильнее, чем рассудочный, хорошо обдуманный поступок.

Пункт 5: излюбленные жанры. Классицизм любил, как нам известно, жанры

высокие: трагедию, героическую поэму, оду. Причем все это – стихи, даже

трагедии. А вот сентименталисты писали в основном прозу. И тут им

удалось изобрести и сделать очень популярными сразу несколько жанров. 1)

Семейно-бытовой роман (диккенсовский роман, к примеру, есть прямое развитие

романа сентиментального, со всеми обстоятельными предысториями про родителей,

бабушек, дядюшек и проч.). Один из самых знаменитых сентиментальных романов

упоминается Пушкиным в «Евгении Онегине»: это «История сэра Чарльза Грандисона»

английского писателя Сэмюэля Ричардсона («Великолепный Грандисон, Который нам

наводит сон»); не менее знамениты его же «Кларисса Гарлоу» и «Памела, или

Вознагражденная добродетель» (которые тоже нам наводят сон). Именно в них во

все красе являются добродетельные бедные девицы и развратные богачи

аристократы.  2) Чувствительная повесть

(вот как наша «Бедная Лиза»). 3) Мещанская драма (она же – «слезная комедия»).

Изобрели ее тоже англичане, но вскоре эстафету подхватили немцы. Самая первая и

знаменитая из этих драм – «Лондонский купец, или История Джорджа Баривеля»,

автор – Джордж Лилло. Опять несчастная обманутая девица, бессовестный

аристократ-обманщик и великодушный купец-отец, который и есть главный

положительный герой. Зрители рыдали и выжимали носовые платки. Почему тогда это

«комедия»? Да по классицистической еще привычке: раз третье сословие – значит,

комедия. Тот же сюжет использовал у немецкий драматург Готхольд Эфраим

Лессинга, который назвал свою слезную комедию «Мисс Сара Сампсон» (в английском

духе). В ней несчастную обманутую девицу в итоге отравила коварная соперница-аристократка.

А ветреный возлюбленный, наоборот, раскаялся и рыдал над умирающей девушкой

вместе с отцом и зрительным залом. 4) Письма, дневники и, главное, –

путешествия. Жанр «сентиментального путешествия» окажется на редкость

плодотворным в мировой литературе. Изобрел его английский же писатель Лоренс

Стерн. Это по-настоящему крупный писатель. Его сентиментализм, в отличие от

большей части того, что написано в рамках этого направления, проникнут иронией,

чаще всего горькой. Он смеется над классицистическим «каноном» и показывает,

какая низменная подоплека скрывается под ходульной «правильностью» высоких

фраз. Он написал один роман - «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» –

прихотливый, странный, алогичный, полный чудаков и практически лишенный фабулы.

Самый яркий персонаж – некий дядюшка Тоби – отставной военный, забавляющийся

тем, что играет в войну в собственном саду, а впрочем, добрейший чудак. И

«Сентиментальное путешествие по Франции и Италии» – знаменитейший образец

нового жанра. Герой его – некий пастор Йорик (взятый из романа) – называет себя

«сентиментальным путешественником» – в отличие от путешественников тщеславных и

любопытных. Его больше интересуют собственные чувства, чем жизнь, природа и

история страны, по которой он проезжает. Описывать не достопримечательности, а

свои субъективные впечатления были новостью неслыханной. Путеводители в те

времена уже существовали, а вот таких путевых заметок еще не было. Вернувшись к

биографии Карамзина, мы можем теперь сказать, что «Письма русского путешественника»

он создавал как раз в этом новом и модном жанре. А кое-кто из исследователей

говорит, что и «История государства Российского» – это сентиментальное

путешествие, только во времени, а не в пространстве. Тут есть свой резон: цель

такого путешествия – оживить что-то отдаленное, «чужое», приблизить его к

восприятию обычного человека своего времени и круга. Карамзин писал «Историю»

так, чтобы прошлое оживало перед глазами его современников. Для этого он часто

заставлял героев произносить совсем не те слова, которые включены в летописи.

Это отметил еще Кюхельбекер, имевший время сверить тексты, когда находился в

одиночном заключении: «Страсть у Николая Михайловича наряжать наших древних

славян во фраки!» В самом деле, по летописи, князь Дмитрий Донской перед

Куликовской битвой говорит: «Хочу с вами общую чашу испить и тою же смертию

погибнуть за святую веру христианскую! Если умру – с вами, если спасусь – с

вами!» (в ответ на предложение приближенных поберечь себя и не участвовать в

битве). У Карамзина Дмитрий Донской произносит такую речь: «Где вы, там и я.

Скрываясь назади, могу ли сказать вам: «Братья! Умрем за отечество!» Примеры

взяты у  Т.Л.Воронина, который старается

Карамзина оправдать: Кюхельбекер, мол, уже романтик, он чувствует и понимает старину

такой, какая она есть. А Карамзин пишет для публики, воспитанной в духе

рационализма 18 века, а эта публика иначе просто бы не поняла… Возможно, он и

прав. И летописный текст тоже едва ли точно передает слова князей: там

соблюдается свой этикет.

Пункт 6: изображение человека. Классицисты

видят человека простым и схематичным. В основном каждый их герой наделен всего

одним каким-то свойством: если это Скупой, он только скуп (как заметил Пушкин

по поводу даже великого Мольера). Сентименталисты заметили, что человек

может быть сложен и противоречив (ветрен и добр; сначала поступает

легкомысленно, а под конец раскаивается – как в «слезной комедии»). Изобразить,

однако, эту сложность им еще очень трудно. Главный прием, к которому они

прибегают в прозе, – повествование от первого лица (отсюда склонность включать

в романы письма и дневники, где человек сам говорит о своем внутреннем мире). В

частности, роман в письмах – тоже излюбленный жанр сентиментализма. Это

довольно сложная по композиции структура: надо так подобрать пары

корреспондентов, чтобы из переписки возникала объемная и объективная картина

происходящих событий. В русской литературе есть один знаменитый роман в письмах

– «Бедные люди» Достоевского, первое его законченное самостоятельное

произведение. Известно, что мать Достоевского очень любила сентиментальную

литературу, читала ее детям вслух, поэтому влияние сентиментального стиля

весьма заметно в ранних книгах писателя. Да и в поздних книгах нет-нет, да

возникнет персонаж, который изъясняется в сентиментальном стиле. Существует

также незаконченный роман в письмах у Пушкина – очень интересный и совсем

несентиментальный.

В драме

показать сложность человека было еще труднее. Если есть немножко времени в

запасе, можно рассказать, как пытался решить эту проблему тот же Лессинг. Есть

у него вполне неплохая комедия - «Солдатское счастье», в которой главный герой

а) добр, б) храбр, в) честен, г) великодушен, д) влюблен, е) прямодушен, ж)

бескорыстен. Золото, а не человек! И вот, чтобы показать зрителям эти семь

свойств, Лессинг выстраивает экспозицию из семи (!) сцен, где появляются семь

разных второстепенных персонажей, и на каждом из них герой проявляет одно из

своих замечательных свойств. Как пишут ехидные специалисты, к концу эпохи

Просвещения  уже становится ясным, что у

человека все-таки не одно, а много свойств характера, но они мыслятся как некие

отдельные субстанции, наподобие аптечных порошков, рассыпанных по разным

коробочкам: здесь доброта, здесь щедрость… а храбрость, как известно, кипит в

особом горшочке под золотой крышкой.

От одного

классицистического заблуждения сентименталисты так и не избавились: они честно

продолжали делить героев на положительных и отрицательных.

Пункт 7: чему следовать? Классицисты

были уверены: закону, заповеди, разуму и долгу. Сентименталисты считали:

природе и чувству. То и другое они норовили написать с большой буквы. Природу

частенько называли Натурой (стоить иметь это в виду). Из чувств отдавали

предпочтение все же не бурным страстям (это территория романтиков), а меланхолической

(чаще всего слащавой до безобразия) чувствительности. И хорошо, если им хватало

вкуса (как Л.Стерну) смягчить ее ироничной усмешкой. Кстати, вероятно именно

поэтому английский сентиментализм – самый приемлемый для современного читателя:

его спасает фирменный английский юмор.

Пункт 8: природа или цивилизация? Классицисты,

как мы помним, опасались дикой и непредсказуемой природы: и зверей в лесу, и

бури на море, и вспышки человеческих страстей. И поэтому в своих парках стригли

деревья в форме геометрических фигур, чтобы они ничем не напоминали о

непричесанной естественности жизни. А сентименталисты, как мы уже

поняли, любили все простое и естественное; цивилизацию, же наоборот, считали

виновницей всех бед рода человеческого. Мы тут уже однажды говорили (в связи с

Просвещением), как французский сентименталист Жан-Жак Руссо звал вернуться к

идеалу «естественного человека», который не следует вычурной моде или

искусственным выкрутасам этикета. Одевается просто, живет не в городе, а в

сельской местности (поближе к природе), сам трудится и довольствуется малым…

А теперь –

внимание! – главное художественное

открытие сентименталистов. Они первыми догадались, что пейзаж –

великолепное средство передать внутреннее состояние героя. И хотя применяли они

этот прием довольно-таки топорно (если счастье – то на фоне солнечного утра,

если страсти – то на фоне бури, если печаль – то за окном капает дождик), сам

он необычайно плодотворен. Его подхватили и успешно использовали и романтики

(почти так же прямолинейно), и реалисты. Мы настолько привыкли этой функции

пейзажа, что нам и в голову не приходит, что она появилась всего лишь в конце

18 века.