Загрузка ...
блоги
|
|
литература (оксана вениаминовна) |
|
И.А Крылов. Жанр басни
14 декабря 2011
Иван Андреевич Крылов (1768? – 1844)
Традиционно
про него начинают говорить с того, что Крылов – загадочная личность. Жизнь его
не во всех деталях известна, особенно в первой своей половине. И, главное,
творчество развивалось очень «нетипично» для 18 века: сначала он писал то же,
что все (трагедии, комедии, журналистику), и так же, как все (средне, иногда
удачно). Потом вдруг разом изменился и стал великим баснописцем и мудрым
«дедушкой Крыловым».
Поворотный
момент – 1809 год, выход первого сборника басен. Всего их было 9; последний
вышел в 1843 году и дошел до читателей вместе с извещением о смерти автора.
Басен он написал около 200, причем чем дальше, тем меньше. Когда его за это
упрекали, он отвечал: пусть лучше меня бранят за то, что я мало пишу, чем за
то, что много.
Что известно
о раннем – добасенном – Крылове? Родился вроде бы в Твери, где поселился, выйдя
в отставку, его отец (армейский капитан); отец еще немного послужил статским
чиновником и умер, оставив вдову с детьми. Иван был старшим. Как, где, чему он
учился в детстве – неведомо, однако в 10 лет он поступил там же, в Твери, на
службу переписчиком бумаг. Известно, что главным сокровищем своим считал
сундучок с книгами и что всю жизнь учился. В 14 лет уехал в Петербург
хлопотать, чтобы матери дали пенсию (за умершего кормильца). Сумел и там
пристроиться служить (канцеляристом Казенной палаты). Ничего не выхлопотал,
зато познакомился с актерами (Дмитриевский – знаменитость тех лет,
Плавильщиков, Сандуновы) и с драматургом Княжниным. Генерал-майор Соймонов
(директор театров) взял его на службу уже при театре. Служба давала возможность
жить, театр вдохновлял писать. Вначале Крылов (как все) сочинял торжественные
оды, пробовал писать трагедии и комические оперы, просто комедии – пока не особенно
удачные.
Следующий
этап его творчества связан с журналами (опять же – в духе времени). Сначала он
попробовал себя в журнале «Утренние часы» (1788 – в 20 лет) и даже поместил там
свои первые басни, но это были еще «ненастоящие» басни, непохожие на зрелого
Крылова. В следующем, 1789 году сам издает журнал «Почта духов». Затея тоже в
духе времени, но очень любопытная. Журнал представлял собой как бы
опубликованную издателем переписку невидимых духов (воздушных, водяных и
подземных) и арабского философа и волшебника Маликульмулька. Духи, постоянно
снующие между людьми, обсуждают человеческие поступки, мнения, моды, причуды и,
будучи куда разумнее, смеются над человеческой глупостью, которая проявляется
на каждом шагу. Этот журнал через год закрыли как чересчур острый. Про него
всегда замечают, что позиция, с которой Крылов смотрит на мир людей, – это
позиция абстрактного просветительства. Человечество критикуется с точки зрения
«чистого», отвлеченного рационализма, которое в принципе от жизни далеко в силу
своей абстрактности и схематичности.
Крылов
работает и в других журналах («Зритель», «Санкт-Петербургский Меркурий»), но
все они вскоре закрываются, потому что наступают неспокойные времена
Французской революции. Крылов некоторое время скитается в провинции, невесть
чем зарабатывая себе на жизнь. Существует анекдот о том, что был он, можно
сказать, профессиональный картежник и как-то раз выиграл очень крупную сумму.
Настолько крупную, что на нее Крылов смог дать образование своему младшему (и,
видимо, очень любимому) брату Льву Андреевичу и вообще устроить его в жизни
(тот стал офицером Орловского мушкетерского полка). Иван Андреевич оценил свое
счастье и дал зарок никогда больше в карты не играть. И не играл.
Он нанялся
каким-то образом в секретари и домашние учители в дом к князю С.Ф. Голицыну
(1797). Причем преподавал иностранные языки: французский, немецкий, итальянский
(потом и древнегреческий выучил), рисование, музыку и математику. Известно, что
Крылов играл на скрипке – видимо, неплохо. Когда он всему этому сам выучился –
неведомо. Князь то и дело был в опале, жил главным образом в своем поместье под
Киевом. По-видимому, так было безопаснее, и Крылов счел такую службу для себя
благом.
Потом в жизни
Голицына все изменилось: с воцарением
Александра I опала
закончилась, князь стал лифляндским генерал-губернатором, а Крылов – правителем
его канцелярии.
Считается,
что в эти годы Крылов изменил свой взгляд на просветительские идеалы. Его,
как многих, отрезвила реальность
Французской революции: он увидел, что схематичные, «от ума» провозглашенные
идеалы принесли в мир только страдания, кровь и войну. И стал искать другой
мудрости.
Литературные
его дела тем временем потихоньку пошли на лад. В 1802 году удалось переиздать
его «Почту духов» и поставить на сцене комедию «Пирог». В 1806 году Крылов
перебирается в Петербург, оказывается вхож в дом Оленина (президента Академии
художеств – того самого, который, по легенде, признавал себя прототипом
Митрофана Простакова); знакомится там с известными в свое время драматургами Шаховским
и Озеровым и с замечательными поэтами К. Батюшковым и Н. Гнедичем. Последний
знаменит как переводчик «Илиады»; Крылов дружил с ним до конца жизни (Гнедича:
тот умер раньше на 10 лет). В том же и в следующем году написал две очень
удачные комедии «Модная лавка» и «Урок дочкам». Обе они до сих пор иногда
ставятся на сцене. Из драматических его вещей стоит еще назвать «шутотрагедию»
«Трумф, или Подщипа». Он была написана раньше (1800) и представляет собой
смешной, но очень грубый фарс и пародию на высокопарные классицистические
трагедии. Из-за этой и других пародий Крылову пришлось расстаться тогда с
театром: на него обиделся Княжнин, который был гораздо более «востребованным»
автором в то время.
В 1804 году
Крылов впервые пробует написать басни в своем «фирменном» стиле. Собственно, не
столько написать, сколько перевести басни знаменитого французского баснописца
Лафонтена («Дуб и Трость», «Разборчивая невеста»). В России в то время уже был
один признанный баснописец – И. Дмитриев. Крылов показал ему свои опыты, и тот
«благословил» писать и дальше в том же духе.
Басни
начинают выходить по одной начиная с 1806 года, а когда в 1809 выходит первый
сборник, Крылов сразу становится классиком, причем практически «единогласно».
Его признали очень разные по своим вкусам и установкам литературные круги;
уважение к Крылову было настолько велико, что его приняли в знаменитое, очень закрытое («элитарное», как бы сейчас
сказали) литературное общество «Беседа любителей русского слова». Для него
нашлась очень подходящая служба. В Петербурге открылась Публичная библиотека
(1812). Директором ее стал Оленин, а Крылов – помощником библиотекаря (их
только двое и были: библиотекарь и библиограф Сопиков и помощник – Крылов). В
1816 году библиотекарем стал Крылов. Он поселился на Невском проспекте, обедал
в Английском клубе, играл на скрипке и стал обрастать легендами и анекдотами о
его уме, лени, обжорстве… Не сам ли он их и распускал? Мне нравится история про
то, как он отужинал во дворце, куда его позвали по какому-то торжественному
случаю, а потом пришел домой и потребовал еще раз ужинать – уже по-настоящему,
а не пустыми пирожками и легкомысленными желе.
В 1824 году
умер его брат, и Крылов надолго замолчал (своей семьи у него не было). Потом
постепенно пришел в себя. Познакомился с замечательными художниками:
Торопининым, Брюлловым; с Жуковским, Пушкиным, Мицкевичем.
Крылова
ценят; ему удваивается государственная пенсия, присвоен чин статского советника
(почти генеральский – бригадирский, чин 5-го класса). И Крылов (которого И.С. Тургенев,
успев увидать его в свете, описывал неподвижным, вроде сфинкса) надумал
съездить за границу. Стал звать с собою Гнедича, но тот вдруг умер. Смерть
Пушкина Крылову тоже даром не прошла: после нее он перестал писать (в последнее
издание, по-видимому, вошло написанное раньше). В 1841 году наконец оставил
службу (ему уже за 70) и переехал с Невского на Васильевский остров (в
сторонку, в тишину, в уединение).
В 1855 году
был открыт знаменитый памятник Клодта, любимец петербургских детей, – потому
что там зверушки на постаменте.
Теперь о баснях.
1. Мы
говорили, что Крылов в молодости был один из многих «типичных просветителей», и
обличал пороки с точки зрения абстрактного разума, но потом в нем
разочаровался. Басни, однако, жанр тоже и обличительный, и вразумляющий. Какой
же разум (если не абстрактный) присутствует в баснях Крылова? Это житейская
народная мудрость, очень конкретная, часто и неутешительная, и не имеющая
отношения к идеалу. Что ж идеального в том, что «Васька слушает да ест»? Но эта
ситуация реальна, ее надо уметь принять как данность – и действовать по
обстоятельствам. Например, в советские времена, говоря о злоупотреблениях
крупных чиновников, журналисты «Литературной газеты» пустили в обиход выражение
«васькизм» (поскольку вся речь тогда была полна разных «измов»). Суть дела в том,
что, когда эта безотрадная данность увидена и показана, причем смешно и
беспощадно, всем уже становится отрадно, хотя ничего не меняется видимым
образом.
2. Крылов
первый из наших писателей, применительно к которому заговорили о «народности» –
то есть умении смотреть на мир с народной точки зрения. Пушкин, говоря о
Крылове, заметил: «…отличительная черта в наших нравах есть какое-то веселое
лукавство ума» – как раз «крыловское». Народный взгляд на вещи очень трезв:
Наполеон для мужиков (и для Крылова) вовсе не герой, а хищник. «У сильного
всегда бессильный виноват» – хоть это и неправильно, конечно, но про
абстрактную неправильность что ж говорить? Это невзрослый взгляд на вещи. А
взрослый – горько посмеяться над этой неправильностью. Муравей немилосерден и
несострадателен по отношению к стрекозе. Но народу слишком надоели дармоеды,
сидящие на его шее…
3. Что за жанр такой – басня?
«Басня – это
эпический жанр дидактической (нравоучительной)
литературы; небольшой по объему рассказ с прямо сформулированной моралью,
придающей рассказу аллегорический смысл». Впрочем, аллегоричность басен в
последнее время модно оспоривать. Тут есть резон.
«Аллегория –
закрепленный традицией или понятийно определенный конкретный образ,
обозначающий нечто отвлеченное». Или лучше своими словами? Аллегория – это
образ, который расшифровывается однозначно – в отличие от символа, значения
которого стремятся к бесконечности. Но в самом деле – разве можно однозначно
расшифровать всех этих Лис, Ягнят, Волков? До какой-то степени можно: Лиса –
пройдоха и хитрец; Волк – опасный и сильный злодей. Но за этой абстракцией
скрывается столько конкретных лиц, положений и ситуаций. В общем, раньше
басенные образы считали аллегорическими, а теперь решили вроде бы больше не
считать.
4. Теперь о
смежных жанрах. Имеет смысл процитировать статью М.Л. Гаспарова из Литературного
энциклопедического словаря. Автор статьи начинает с того, что басня – это
рассказ + мораль, и дальше пишет так: «Повествовательной частью басня
сближается со сказками (особенно животными), новеллами, анекдотами;
моралистической частью – с пословицами и сентенциями; один и тот же материал
свободно перетекает между Басней и этими смежными жанрами. В отличие от притчи,
которая существует только в контексте («по поводу»), Басня бытует
самостоятельно (применяясь к разным поводам) и вырабатывает свой круг
традиционных образов и мотивов (животные, растения, схематичные фигуры людей,
сюжеты по типу «как некто хотел сделать как лучше, а сделал только хуже»).
Часто в Басне присутствует комизм, часто – мотивы социальной критики, но в
целом идеология фольклора консервативна».
Имея под
рукой эту справку, можем задавать себе вопросы:
– Что общего
у басни со сказкой? (образы животных, за которыми скрываются образы людей или
человеческих черт).
– Что общего
с анекдотом (и новеллой тоже)? Крайний схематизм характеров. Басня и анекдот
практически не нуждаются в экспозиции героев. Все знают, кто такие Лев и Василий
Иванович Чапаев. И, главное, какие
они – внутри жанра.
– А чем
различаются басня и анекдот? Ведь басня тоже часто бывает смешной? Во-первых,
наличием в басне морали (в анекдоте выводы никогда не делаются вслух – они
подразумеваются); во-вторых, в баснях развязка чаще всего логически вытекает из
сюжета, а в анекдоте она обязательно парадоксальна и непредсказуема – иначе не
будет смеха. Народу страшно нравится, что анекдот – это эпический жанр. Это
способствует запоминанию и других теоретических сведений.
– Кроме
басен, бывают еще притчи. Чем они от басен отличаются? Вроде бы притчи тоже
существуют «для морали». Первый ответ: притча всегда включается в какой-то
более широкий контекст (кто рассказывает, кому, зачем, в какой ситуации). Второй
ответ: басня предлагает мудрость простую и житейскую, притча же тяготеет к
«глубинной «премудрости» религиозного или моралистического порядка». Притча
возвышенней и серьезней басни.
5. Басня –
жанр очень древний. Что известно о его истоках? Скорее всего, кто-то назовет
Эзопа (VI век до н.э.),
но вообще жанр изначально был фольклорным, что-то похожее можно найти у всех
народов. И сам Эзоп («независимо от его историчности», как пишут в книгах),
вероятно, собрал уже бродившие в народе сюжеты и байки. Как и в анекдоте, в
басне всегда все можно изменить – особенно героев. В этом она сохраняет одно из
важных свойств фольклора – вариативность. Была басня Эзопа про Погонщика и
Геракла. Прошла тысяча лет – и басня превратилась в (э-э… хрию, вероятно –
что-то вроде анекдота из жизни известного человека) про утопающего и св.
Николая: «… ты рукой-то махни, махни!» Заимствовать сюжеты из старинных басен
никому не возбраняется. Чем, собственно, и занимался Крылов.
6. Это надо
оговорить отдельно: Крылов больше переводил басни, чем сочинял. Переводил Эзопа
и еще чаще – французского баснописца Жана Лафонтена (17 век). Лафонтен –
классицист, и басня его привлекает именно своей дидактичностью,
нравоучительностью. Крылов, переводя, перелагал его на русские нравы,
психологию, обороты речи. Жуковский написал по этому поводу, что в
поэт-переводчик все равно остается автором оригинальным, даже если он весь рассказ точнейшим образом заимствует.
«переводчик в прозе есть раб;
переводчик в стихах – соперник».
(Писал-то он про Крылова, а думал, наверно, про себя).
7. Крылов не
классицист и даже не романтик – он реалист. Однако есть как минимум одна черта,
которая сближает его с романтиками: интерес к фольклору, к народности (и
простонародности). В жизни «дедушка Крылов» тоже действовал как романтический
герой: не оглядывался на чужое мнение, позволял себе быть самим собой, хотя в
глазах окружающих это выглядело как чудачество.
8. Про язык
Крылова тоже можно спросить: каким стилем он пишет? С точки зрения классицизма у
него «низкий штиль». Но ведь для нас язык Крылова – образцовый литературный
язык. Таким его признали почти сразу и почти все. Лишь кое-кого все-таки коробило
его свободное, «вкусное» просторечье. А Пушкину очень нравилось, особенно про
Муравья (который был силы непомерной): «Он даже хаживал один на паука».
Надо
оговорить, что просторечье – это не обязательно язык крестьян. Это разговорный,
некнижный язык людей всякого сословья, в том числе и дворянского. Добавить в
литературный язык просторечие у нас решились два писателя: Крылов в своих
баснях и Грибоедов в «Горе от ума»: там просторечье – стиль всех героев (а это
московская знать), за исключением Чацкого – и то не всегда. И эта добавка
окончательно, по-видимому, «добила» стилистику классицизма.
Только зарегистрированные пользователи могут оставлять комментарии!
Войти
или
Зарегистрироваться
Вход в систему
Через социальные сети/сервисы:Twitter
Facebook
Vkontakte
Google Oauth2
Yandex
Забыли пароль?
закрыть
Регистрация нового пользователя
Обычная:
Через логин и пароль
Или через социальные сети/сервисы:
Twitter
Facebook
Vkontakte
Google Oauth2
Yandex
Забыли пароль?
закрыть